он слишком пострадал после аварии своего звездолета, да еще мысль о том, что попал на такую свалку не способствовала быстрому восстановлению. Дар смог проглотить всего несколько ложек супа, скривился и судорожно вздохнул. Я вдруг почувствовала себя виноватой, будто плохая кухарка и не могу сделать вкуснее эту бурду, но ведь все же лучше, чем ничего. Горячая питательная жидкость не даст с голоду помереть. Даже на завтра хватит.
Дар молчал, и я от волнения съела больше, чем планировала. Потом увидела, что тарсианин спит, умылась и залезла в свою бочку. Пусть отдыхает, ему нужно набираться сил. Впереди четыре дня моего вынужденного отпуска. Гарш не шутил, когда велел не появляться в «Кормушке». Слышала я о бугорщиках – те еще отморозки, хуже кардарианцев.
Фрайм рассказывал, что когда-то бугорщики здесь всем заправляли и житье мелкой шушере совсем было плохое, но ясс Джелло убил у них главаря и подручных, потому прочие изгои безоговорочно признали его власть.
Джелло установил на Цоте более справедливый порядок, проводит бесплатную раздачу концентратов, разбирает споры и следит, чтобы никто не обижал торговцев и владельцев «кормушек». Конечно, за покровительство нужно платить и все платят, как могут. Зато его слово – закон. Не удивительно, если вспомнить, как грозно выглядят яссы. На такой мусорке, как наша, всегда уважают силу.
Я быстро заснула, но среди ночи не раз поднималась и выходила на двор, чтобы прислушаться к неровному дыханию тарсианина. Спит мой синеглазый звездолетчик… Уже перед самым рассветом я присела на свободный ящик у его самодельного ложа и осторожно расправила слипшиеся от пота волосы на виске. Горячий какой… Да у него жар! Мгновенно исчезло мое дремотное состояние, началась паника.
Когда приложила к его лбу холодную мокрую тряпицу, Дар слабо застонал и начал быстро-быстро говорить, а потом тихо засмеялся. В его голосе звучали нежные, ласковые нотки – он мягко убеждал какую-то женщину остаться с ним, флиртовал, потом начал говорить холодно-грубовато, а у меня сердце разрывалось от жалости. Он бредил, ему нужно серьезное лечение, а не жиденькие супы.
За день я потеряла счет времени, действовала на автопилоте – поила Дара, обтирала его пылающее тело и плакала. Равнодушно отдала остатки еды Фрайму. Он заявился после обеда, решил проведать подругу, узнать, жива ли еще. Мы даже помирились, и Фрайм даже выдавил в рот тарсианина маленький тюбик с «утолителем боли».
Больше ничем не мог помочь, так хоть посочувствовал, уже не намекал о том, чтобы увезти Дара к своему крематорию. Думаю, просто боялся опять со мной ссориться, я все-таки порой могу накормить, а это для Фрайма важнее всего. Со мной выгодно дружить.
По скупой мимике Фрайма и нескольким уклончивым фразам я поняла, что в глазах «скелета» без качественной медицинской помощи тарсианин не жилец. Так, где же ее взять – эту помощь? Мы еще раз обсудили возможность обратиться в официальную клинику, построенную Сианой.
Похоже, Дара могут принять туда только для жутких исследований,
