Он обожает спичечные коробки и не пользуется зажигалками. В детстве он был поджигателем. В попытке расшевелить ее память он много и красочно рассказывал о своем детстве. Ход неглупый. Она бы и сама применила его к пациентам с ее диагнозом. Но ей и так хорошо – живет интересами новообразованной семьи, вслушивается в музыку чужих слов, всматривается в рукописный узор.
– Ты где?
– В письмах.
Почерк Алексея Федоровича пружинистый, плясовой, почерк его деда-крестьянина Петра Петровича – неуверенно запинающийся, почерк его деда-поэта Владимира Абрамовича – плавный в прозе и прыгучий в стихах, почерк его отца Федора Петровича – четкий, строевой, почерк его матери Эльги Владимировны – крученый, забористый… В ворде все почерка одинаковы, а нотный стан един – Times New Roman.
– Анна, прекрати играть в молчанку!
– В справке с кодом имя не значится.
– А в истории болезни – значится. Ты где?
– Иду с Голгофы.
– Зачем ты туда ходишь?! В пандемию…
До генеральной репетиции несуществующей оперы далеко. У каждой партии – своя директория, они пополняются, но с заминками. Папаша главного чемоданного персонажа уже двинулся в путь, а мамаша – в засаде, строчит донос на сотрудника. Того посадят… Согласно хронологии, нескоро, но имя сотрудника следует найти непременно. Имя. Важно найти имя. Тем более когда своего нет. Может, поэтому она часто ходит в темную комнату с огнями, размноженными зеркальными отражениями, и слушает имена детей, уничтоженных в газовой камере.
Арон пыхтит. Ему было бы проще держать ее на поводке, отслеживая траекторию ее передвижений в айфоне. Но этого она ему не позволит. А настаивать он не умеет. Как удалось этому мягкотелому субъекту сделаться чинителем душ?
– Успокойся, твоя подопечная в безопасности и находится за пределами Старого Города около гостиницы «Царь Давид». Знаешь, кто автор ее роскошного интерьера?
– Не знаю.
– Венский архитектор Пауль Энгельман. Друг философа Витгенштейна. По его заказу строил виллу для его сестры Маргареты. В 35-м Энгельман уехал из Вены в Палестину. За тридцать лет спроектировал какой-то дом в Хайфе, а в начале 50-х – лобби и ресторан гостиницы «Царь Давид». Невероятная личность. В Палестинах развлекался литературой и философией. Каким-то образом его архив очутился в Инсбруке. Оказывается, он был автором трудов по психологии и планированию современных городов, пьесы «Орфей», классных карикатур… Чтобы не платить в одиночку за съем квартиры, этот планетарный мыслитель взял в компаньоны драматурга Макса Цвейга. Тот попал в Палестину перед самым началом войны и, представь себе, во все то время, пока шла война, они собирали по памяти антологию немецкой поэзии за 400 лет. Они были уверены, что с третьим рейхом кончится немецкая культура. Хочешь услышать, что Энгельман написал перед смертью?
– Я бы с большим удовольствием услышал что-то о тебе самой…
– Пожалуйста: «Если считать себя кому-то обязанным своими
