Сильная воровская власть решила бы с ним вопрос…
– Есаулов!
Артем прошел в помещение, где из мебели были только стол и стул, а из техники – мощный калорифер, от которого тянуло жаром. Он не удержался и невольно сдвинулся к нему.
– Стоять! – осадил его пышноусый мужчина в огромной фуражке, которую он почему-то не снимал. Тень от этой фуражки закрывала весь правый погон. Четыре звездочки – капитан.
Артем остановился и опустил руки. Не холодно ему, и не стоит согреваться, обхватив себя руками. Совсем ему не холодно…
– Ну, чего молчишь?
Надо было представиться сразу – назвать имя, фамилию, отчество, статью, но как-то замешкался Артем – калорифер и тепло от него сбили с толку.
А изнутри его колотила дрожь, и ему пришлось напрячься, чтобы она не прорвалась наружу. Он представился по всей форме, ни разу не клацнув зубами.
– А лет сколько? – заглянув в личное дело, спросил опер.
– Восемнадцать.
– Молодой еще, а зона взрослая. Заклюют молодого петушка, – усмехнулся мент.
– Посмотрим.
– В секцию внутреннего порядка пойдешь. Уважаемым человеком станешь, никто тебя не тронет.
– Не пойду!
– Почему?
– Не хочу.
– Я должен тебя уговаривать? – Капитан выразительно посмотрел на дверь, за которой ждал помилования народ.
Людям в барак хотелось, в тепло, и каждая минута на счету. Артем должен был дать свое согласие, поставить роспись и освободить помещение… Да, действительно нужно поторопиться.
– Не надо меня уговаривать. В секцию вступать не стану, работать не буду. И не заставите.
– И работать не будешь? – ошалел от такой наглости «кум». – Воровская масть заиграла?
– Дело не в том. Колония исправительная, а мне исправляться не надо. Меня невинно осудили, значит, и работать я не должен. Если хотите, можете записать меня в секцию отрицания физического труда.
– Записать?
– Запишите.
– Ну что ж, так и сделаем…
Артем не ругался с опером, не хамил, даже слова грубого не сказал. И он ответил ему тем же, даже не обматерил ни разу, просто взял и закрыл в камере штрафного изолятора. Для ознакомления с радостями особого содержания – всего на десять суток.
А в штрафном блоке, как оказалось, не топили. Там даже батарей не было. Когда-то были, но, после того как они разморозились, их срезали, чтобы поставить новые. Но так и не поставили.
Стены в камере покрыты были изморозью, а в дальних углах скопилась самая настоящая наледь. Лежак был прижат к стене, без ключа его не опустишь. Все как в карцере следственного изолятора, но там было тепло, а здесь ледяное царство.
Нары опустили только на ночь, Артем лег, но, поняв, что околевает от холода, снова поднялся.
