назначение. И я правда благодарен тебе, что внёс меня в завещание. Уж не знаю, чем я удостоился такой чести, но спасибо тебе, Лоренцо. Ты лучший Босс, какой только может быть. Моя жизнь в твоих руках. Так всегда было и будет.
– Дерек, ты меня удивляешь.
– Стараюсь. За это ты меня и ценишь, верно?
И когда мне кажется, что он уже не ответит, Лоренцо еле слышно произносит:
– Да. Именно за это.
Глава 10
Провожу рукой по поверхности стола, и безумная улыбка поселяется на губах. Но мне отнюдь не весело. Я не понимаю, что со мной. Вроде должен радоваться, вздохнуть наконец с облегчением, однако ощущаю я совсем другое.
Горечь. Стыд. Тоску. Обиду. Злость. Вину. Ярость. Пустоту.
Но никак не облегчение.
Голова свинцовая. Телефон разрывается звонками, я отключаю его и отшвыриваю в сторону. Сегодня меня ни для кого нет. Меня сейчас вообще словно не существует. В настоящем уж точно.
Перед глазами мелькают картинки прошлого. Хорошие и плохие. Плохих намного больше, но… Чёрт, я что, плачу? Наверное, у меня недержание. Не нужно было столько пить. Хотелось просто выключить эмоции и вообще отключиться, но не получилось. Я влил в себя столько алкоголя, однако всё, чего удалось добиться – это ещё большей дыры внутри. С чего бы? Сегодня же праздник.
Ублюдок сдох.
Он больше не сможет издеваться надо мной. Никогда. Мне больше не нужно делить с ним один воздух на двоих. Не нужно выполнять его приказы. Ошейника больше нет. Поводок оборван. Я свободен. Отныне я не раб Лоренцо.
Мучился ли он перед смертью? И почему меня это волнует?
Мог ли я предотвратить это? А если бы мог, предотвратил бы? Или, если бы знал наверняка, отошёл бы в сторону и позволил ему словить эти пули?
Думать трудно. Двигаться тоже. Впервые за долгое время я напился так, что сам дойти до комнаты явно не смогу. Но и спать в кресле мертвеца я не горю желанием. Зачем я вообще зашёл в кабинет?
Фотография на рабочем столе вызывает неконтролируемый хохот. Моя фотография. Какого хрена она вообще здесь стоит? Нет ни фотографий Эда, ни самого Лоренцо, ни его жены, ни кого-либо ещё. Только моё фото в полный рост, сделанное в день посвящения в семью.
Грудную клетку сжимает, в горле образуется ком, а сквозь иссушенные губы прорывается жалкий всхлип.
Я ничего не чувствую. Ничего не чувствую. Ничего. Я не тоскую по нему, мне его не жаль. Мне не больно. Не больно.
Но правда в том, что я просто не хочу ничего чувствовать, но при этом ощущаю так много. Больше всего – вину и жгучий стыд.
Они давят на меня, не позволяя ясно оценить картину. Я виноват в их смерти, да, это так. Лоренцо, его жена, родители Эльзы и пятнадцать ребят погибли, потому что я не проверил маршрут. Я не уберёг их, и это правда моя вина.
Я с парнями должен был поехать вперёд и прошерстить каждый куст, столб, дерево и камень, но я задержался,
