на земле!
– О Синта! – шепчет Ганнон, гладя ее руку с тонкими пальцами. – Ты любовь, дарующая забвение! Где ты, там моя родина.
Наступил вечер. Полная луна медленно выплывала из-за холмов. Казалось, лицо Владычицы Танит расплылось в улыбке. Нет, она не гневается на них, презревших законы жрецов. Ласково смотрит Танит на две фигуры, слившиеся в поцелуе.
– Пора возвращаться, – говорит Ганнон. – Пока мы еще не можем быть вместе.
Синта кивает головой. Да, она понимает. На корабле жрец Стратон – он не должен знать, что она здесь, иначе проклятье Магарбала настигнет их даже за Столбами Мелькарта.
На палубе «Сына бури» Ганнон увидел Мидаклита. Грек сидел на смотанных в круг канатах и усердно растирал что-то в ладонях.
– Толченый лотос, – пояснил Мидаклит.
Ганнон взял щепотку лотоса с его ладони:
– Напоминает по вкусу финики.
– А какой запах! – восторгается грек. – Но это еще не все. Я раздобыл амфору вина из лотоса. Отведав его, я понял, почему, выпив сок лотоса, спутники Одиссея забыли свою родину. Они были просто пьяны!
Взяв под руку Мидаклита, опьяненного то ли лотосовым вином, то ли новизной всего виденного, Ганнон направился к корме. Там собралось человек двадцать колонистов. Они обступили Малха. Кормчий любил рассказывать всяческие небылицы. Ганнон прислушался к ровному, слегка глуховатому голосу старого моряка.
– На берегу нас окружили люди с языками до земли. Они пили воду из ручья, не нагибаясь. Когда им было холодно, они обматывали шею языками.
Колонисты подались вперед. Кто-то воскликнул:
– О боги!
В это мгновение Малх заметил приближающегося суффета и умолк. Ганнон воспользовался этой паузой.
– В той же стране, – начал Ганнон, стараясь подражать тону Малха, – жили люди с ушами большими и хрупкими, как капустные листья.
Колонисты насторожились.
– Такие уши у них выросли потому, – продолжал Ганнон, – что они верили басням наподобие той, которую только что рассказал вам Малх.
Колонисты дружно расхохотались. Малх смущенно потирал затылок.
– Ты не обижайся, Малх, – обратился Ганнон к старому моряку, когда они остались одни. – Землепашцы и так легковерны, а тут еще ты со своими баснями. Прибереги их для другого случая.
– Я понял тебя, – отозвался старый моряк. – Я буду лучше рассказывать их чужеземным купцам. Пусть они, укачай их волны, боятся даже близко подойти к Столбам Мелькарта.
Палуба опустела. Ганнон прислонился к перилам, прислушиваясь к плеску волн, скрипу мачт и балок. Корабль выходил в открытое море.
Столбы Мелькарта
Три дня и две ночи флотилия плыла на закат. Берег изредка оживлялся хижинами, сбившимися к воде подобно стаду овец.
