нам стражники, свободные от несения службы в этот день, уселись вместе со своими женами за одним круглым столом. Потекла неспешная беседа. Неподалеку высилась впечатляющих размеров бочка с пивом. Каждый подходил к ней, открывал кран и бесплатно наполнял граненую кружку емкостью в одну пинту. Количество подходов властями не ограничивалось.
Рядом располагался стол поменьше. За ним сидели два весьма благородного вида гражданина, видимо, близкие знакомые. Они обсуждали забавное приключение, произошедшее с одним из них на прошлой неделе. Стражникам и их женам рассказ показался интересен, они смолкли на время и обратились в слух.
– Представляешь, дружище, – начал первый обыватель, – сижу, значит, я на пороге дома, размышляю на отвлеченные темы. Темнеет, надвигается ночь. Из кухни доносится блаженный запах жареного мяса – жена готовит ужин.
– Идиллия, да и только! – перебил второй обыватель.
– Не торопись, дорогой, лучше послушай. Вдруг, в нарушение идиллии, из-за угла показывается осел, а на нем восседает некий путник. Усталое животное едва переставляет ноги, того и гляди – заупрямится и остановится, мол, ни шагу вперед! Наездника тоже лихим не назовешь: лицо кислое, словно плакать приготовился.
– Вот досада-то! Ужин на столе, а тут какой-то бродяга аппетит отбивает! – заметил второй.
– И я чуть было так же не подумал, – сказал первый, – однако ты знаешь меня – я человек сострадательный, всегда рад помочь ближнему в беде. Спросил странника, не нуждается ли он в чем?
– Зря спросил. Себе в ущерб.
– Погоди, сейчас узнаешь, что дальше было. Как я и думал, осел встал намертво – ни тпру, ни ну. Хозяин его спешился и жалобно так обратился ко мне: “Еду я издалека, и еще долгий путь у меня впереди. Хотел заночевать в твоем городе, но никто из хозяев не впустил меня в дом. Может, ты сжалишься надо мной, добрый человек?”
– Жалобы на бедствия только увеличивают их. Ты, известное дело, душка, всегда уступаешь, я знаю, но жена-то у тебя женщина практичная. Неужели она согласилась принять в дом бродягу?
– Ошибаешься, дружище. Практичный – это я, а супруга моя – женщина, лишенная фантазии. Я сделал ей знак держать язык за зубами. Сам же говорю незнакомцу: “Удивительно, что хлебосольные наши горожане не оказали тебе гостеприимства. Наверное, твой язык был им непонятен. Я же с радостью предоставлю тебе ночлег, ни за что не допущу, чтобы хороший человек остался ночевать на улице!”
– Смазку получает самое скрипучее колесо в телеге. Эх, и мягкое же у тебя сердце!
– Да брось ты! Послушай лучше, что сказал мне странник: “У меня харч свой, и для себя и для осла. Место мне дай у порога. А завтра с восходом солнца я бесшумно исчезну, тебя не побеспокою!” А я ему: “Пища для тебя и для скотины – на мой счет, и за ночлег я с тебя ничего не возьму! Прошу к столу, ужин готов!”
– Ну и ну! А
