– Орпа!
– Сегодня в восемь часов утра, – заученно проговорил глава миссии, – вам надлежит явиться лично к председателю Комитета Спецопераций для приватной секретно-государственной беседы.
– Я поняла, – пробормотала Орпа.
– Распишитесь в получении повестки. Обратите внимание на мелкие буквы внизу: опоздание на двадцать минут карается двумя годами ссылки в трудовой лагерь перевоспитания для членов семей ответственных работников.
– Боже сохрани! – всплеснула руками молодая жена.
– Попрошу, – сказал начальник, – ваш документ взять с собой!
Не прощаясь, делегация удалилась. Появился отец семейства. Он слышал разговор, но предусмотрительно не выходил из комнаты, избегая, на всякий случай, привлекать к себе внимание сотрудников Комитета.
– Кровиночка моя, – утирая слезу, всхлипнул номер первый, – тебя-то за что? Ведь ты ни в чем не виновата! – и окрепшим голосом бросил в сторону молодой жены: “Ты сама ее морочила, сама по проволке идешь!”
– Память у тебя отшибло, старый! – непедагогично в присутствии ребенка грубо заявила мужу юная его супруга, – забыл, что генерал сказал на Ассамблее, мол, даст нашей Орпе важное задание?
– Ох, верно ведь! Обошлось, кажется. А ты не зубоскаль! Лучше помоги девчонке нарядиться, ей ведь идти скоро!
***
На служебной карете, полагающейся отцу по должности, Орпа без опоздания прибыла на площадь перед зданием Комитета Спецопераций. В ее распоряжении было еще несколько минут, и она посвятила их разглядыванию установленной в центре площади величественной статуи основателя Комитета. Отлитый из железа памятник – огромная стройная фигура борца – гордо высился над городом и страной. “Странно, – подумала Орпа, – ведь памятник ставится наименее памятному, а разве забудется этот герой?”
Взгляд Орпы вперился в необычный дорожный знак. Оказывается, проезд по площади позволялся только конным экипажам и не разрешался повозкам, запряженным ослами. Сие было сделано по просьбе трудящихся бургандцев. Люди, проходившие и проезжавшие мимо Комитета, говорили робким шепотом, а ослиный рев нарушал ауру тихой кротости, излучаемую железа многопудьем монумента и стен незыблемостью бастиона.
Ровно в восемь ноль-ноль дежурный охранник открыл дверь председательского кабинета, и Орпа смело прошагала по красной ковровой дорожке к необъятному столу, за которым сидел вполне нестарый еще мужчина в генеральской форме. Надо заметить, что посетительница, входя в святилище Бургандии, почти не испытывала страха, ибо мачеха подготовила ее к получению лестного предложения о сотрудничестве.
Генерал заранее надел темные очки. Скрывая глаза, он прятал молодой огонь, горевший во взгляде. Вдумайся, читатель: разве легко человеку его положения и его лет хладнокровно глядеть на юную, стройную и прекрасную видом деву, сидящую на расстоянии вытянутой руки, в пределах столь очевидной досягаемости, и при этом говорить о делах службы? Он так не привык. Но помни, книгочей: высокий патриотизм
