что, думал он, один близкий Димаса, второй весь из себя умный – Очкарик. А мне что делать? Они скажут, не смей телефон заносить, а мне потом руки-ноги сломают в городе. Или ещё чего похуже. Ведь не я же телефон понесу. В конце концов, кто на меня подумает? Тем более что пять тысяч я уже перевёл…
Илюха решил осуществить задуманное.
Потянулись трудовые будни. Весна вступала в свои права. Парни раскидывали снег по периметру плаца перед штабом, чтобы быстрее таял, подметали вытаявший асфальт, грелись на солнышке. Пару раз воспитатели вывозили их в близлежащий посёлок на субботники. Один раз они ездили наводить порядок на территории церкви. Отец Даниил Немиров потом напоил их чаем, подарил пакет сладостей и пообещал как-нибудь приехать, рассказать о жизни зэков на строгом режиме, где он проводил церковные службы.
– Есть такое понятие – тайна исповеди, – говорил отец Даниил. – Но я не буду называть имен, мы поговорим о поломанных судьбах тех людей, которые долгие годы провели в этом мрачном месте, в зоне строгого режима.
Священник рассказал юнцам о быте и условиях «настоящей» зоны. Парни слушали, раскрыв рты, и полночи потом обсуждали услышанное.
Я точно больше не сяду, твёрдо решил для себя Картошин. Однако отказаться от своего намерения уже не мог.
В середине мая положительно характеризующихся воспитанников вывели на восьмичасовой выезд за пределы колонии в сопровождении сотрудников. В качестве поощрения им разрешили посетить парк аттракционов. В составе группы ехал Илюха Толстый.
– Сегодня вечером, – шепнул он Картошину, когда все вышли покурить перед шлагбаумом. – Пикнешь – убью!
Картошин извёлся в ожидании. Он места себе не находил, порывался сходить и рассказать всё начальнику, но в последний момент струсил. Спрятавшись от чужих глаз в туалете, он, свернувшись калачиком возле стиральной машины, плакал.
Вечером группа вернулась с выезда.
– На, Картоха. – Толстый кинул Илье спортивный костюм, в котором ездил в город. – Постираешь и высушишь лично!
– Карманы проверь, вдруг что позабыл, – небрежно бросил смотряга, но Картошин понял, что в кармане спрятан запрет. Он взял вещи и сунул в стиральную машину.
– Без меня не стирать! – предупредил он Толика и Степана.
– Сегодня мы не будем, – отозвался Рыжий.
Вечером перед отбоем, закрывшись в туалете, Картошин обыскал спортивный костюм и обнаружил в подкладке штанов сенсорный телефон, а в кармане олимпийки – зарядное устройство и три тысячи рублей. Ещё была записка:
«Найдёшь Серёгу с колонии-поселения, передашь ему телефон, зарядку и деньги. Он знает, что делать. Сроку тебе неделя. Если всё сделаешь, претензий к тебе нет. Если не сделаешь – через неделю и один день люди с города приедут решать с тобой. Записку в унитаз смой, да проверь, чтобы утонула».
Илья смыл записку и надёжно спрятал запреты.
С утра Картошин напросился на работу в овощной склад, вход в который находился рядом с вагончиком, где обитали поселенцы.
После обеда, отпросившись у тыловика
