в-третьих, был болтлив, и, наконец, в-четвёртых, очень любил приукрасить свои рапорта, из-за чего уже имел неприятности. И вот этому собранию пороков один из тузов МВД обещает повышение, «но только после того…».
Сколько я его знаю, Гасан-бой всегда был на подхвате, самостоятельных решений не принимал, да и ответственности побаивался, поэтому поручать ему что-то серьёзное я бы, например, не рискнул. А вот какую-нибудь разовую несложную гадость… Вполне может быть. Осталось выяснить, какую именно, где и как. В любом случае, я уже был морально готов к разного рода гнусностям со стороны моего дражайшего союзника, а это уже большое дело. В конце концов, бывало и хуже, так что прорвёмся.
– О чём задумался, детина? – хлопнув меня по плечу, спросил неслышно подошедший Семёныч. – С нашим пьяницей все вопросы утряс по завтрашней зачистке?
– Основные – все, мелочи доведу утром… Как там наша техника?
– Слава Аллаху и механикам, всё в порядке. Ехать можно хоть сейчас, было бы куда… Бойцы экипированы и рвутся в дело, просто землю копытом роют. Народ распирает энтузиазм и понимание текущего момента, – улыбнулся Семёныч, поглядывая в сторону «казармы», где прямо-таки бурлила жизнь. – Хорошие у нас ребята, в других батальонах, как посмотришь, скопище дебилов и отморозков…
– А здесь филиал Академии наук, – перебил я, – собрание гениев, гуманистов и просто культурных людей!
Буквально тут же раздался хороший добротный русский мат в исполнении одного из сержантов, наставлявшего «чурку тупорылую» обращению с КПВТ.
– Курбанов! – рыкнул Семёныч.
– Я, товарищ прапорщик! – высунулось из люка БТРа загорелое чумазое лицо.
– Чурку ты в зеркале видишь, когда бреешься, понял?!
– Так тут…
– Я спрашиваю, понял или нет, сержант?!
– Понял, товарищ прапорщик, – под дружный хохот солдат нехотя проговорил Курбанов, скрываясь в машине.
– Да, Ваня, ты прав, с культурой есть проблемы, но мы работаем в этом направлении, – стараясь подавить смех, признал Дед. – Ладно, это всё лирика, пойдём о насущном покалякаем.
Мы двинулись в сторону живописной группы вишнёвых деревьев, растущих около забора, окружающего нашу, с позволения сказать, воинскую часть.
– Семёныч, а ты заметил, какая сегодня изумительная погода? Хорошо бы в горы пойти…
– Ну, так завтра и пойдём.
– Да нет, ты не понял, – мечтательно проговорил я, всматриваясь в окружавший нас пейзаж. – Как раньше, до войны, представляешь, а? Девочки, шашлык, палатка, речка журчит…
– Всё как здесь, Ваня, – ехидно вклинился в мои рассуждения Дед, – только девочек нет, хотя при желании можно найти, шашлык сейчас будет, на речку сходим, по горам пошастаем… Последнее, правда, только завтра.
– Никакой в тебе поэзии нет, Семёныч, одна проза. Даже помечтать не дашь, сразу давишь суровой реальностью. Ты посмотри, какая
