что ты так цепляешься за эту серость? Почему это вообще так важно? Ты здесь пять лет не был и неизвестно, когда приедешь в следующий раз.
– Ну и что? Это ведь моя комната. Пусть здесь всё будет так, как нравится мне.
Матвей почувствовал, что чего-то не хватает. Сначала почувствовал, а только потом заметил, подошёл к письменному столу.
– А куда делись фотографии? – спросил он будто между прочим.
Без нескольких глянцевых бумажек с улыбающимися влюблёнными комната казалась пустой до эха.
– Я думала, они уже не нужны, – ответила мама и добавила с особой деликатностью: – Ведь не нужны?
Пальцы Матвея коснулись того места, где раньше стояли серебристые рамки. Мама тщательно вытерла пыль. На поверхности стола проступил лишь запотевший след от тёплой кожи, который тут же исчез.
– Да, – сказал Матвей. – Не нужны.
– Уже поздно, – негромко произнесла мама. – Пора ложиться.
Матвей опомнился, обернулся.
– Спокойной ночи!
Шагнул к ней и торопливо коснулся губами её щеки.
Но мама уходить не спешила. Дотронувшись до руки Матвея, вгляделась снизу вверх в его лицо.
– Какой ты вырос красивый, – сказала она и провела ладонью по его голове. – И какой высокий. Твой дед тоже был высоким, но ты даже выше. Сейчас ты очень на него похож… И волосы какие чёрные. Прямо басменные.
Матвей улыбнулся.
– У тебя такие же волосы, мам.
– Так я их крашу, а у тебя свои, – взгляд мамы пробежал по его лицу, задержался на глазах и стал задумчивым. – Не верится, что тебе уже двадцать девять лет. Совсем взрослый мужчина.
Матвей поймал мамину руку, поднёс к губам, поцеловал и потёр большим пальцем место поцелуя.
– Ты не выглядишь как мать совсем взрослого мужчины.
Мама, моргнув, вздёрнула подбородок и откинула с плеча волосы.
– Да? А как я выгляжу?
– Как моя сестра.
Невидимым лучом по её лицу проскользнула довольная улыбка и зажгла гордым блеском взгляд. Мама прекрасно знала о своей красоте, но никогда не отказывалась лишний раз услышать комплимент.
Она склонила голову набок и, глядя Матвею в глаза, спросила:
– Ты хочешь увидеть Алику?
Вопрос застыл в воздухе и заставил сам воздух застыть.
В Штатах Матвей редко говорил об Алике. Мог вставить в отвлечённой беседе что-то вроде: одна моя знакомая любила мороженное с карамелью, но терпеть не могла шоколадное или одна моя знакомая могла всего лишь раз услышать мелодию и тут же сыграть её на пианино.
Матвей даже почти поверил, что выдумал её. Но произнесённое вслух имя убедило его – он не сошёл с ума. Память тут же возродила из сумрачной глубины лучшее, что сохранила за всю жизнь – окутанный искрящимся светом образ.
Месяц её рождения – май – подарил свою зелень её глазам. Они на всё смотрят вдумчиво и чуть-чуть исподлобья. Не
