проскользнувшую на жестоком лице.
– Маша, – проговаривает Кац. – Машенька…
Подвисаю от шипящих звуков. Имя странное. Русские вообще интересно имена коверкают. Растягиваю и повторяю внутри, чувствую пульсацией на языке. Так и тянет повторить, на вкус попробовать, прохрипеть.
– Мэри, – хмуро поправляет рыжая ведьма.
Ваня свой взгляд в девчонку упирает. Давит. А она вдруг улыбается.
Охренеть.
Током член простреливает. Челюсти сцепляю, чтобы не взвыть в голос и не рвануть вперед, не отодрать ее от монстра.
Руки в кулаки сжимаю, чтобы не потянуться за пушкой. Ярость буквально выжигает. Едкая зараза поднимется адовым пламенем, вспыхивает, обжигает внутренности.
Сигналкой в мозгу высвечивает – МОЯ.
Хочу, чтобы эти тонкие руки обвились вокруг моей шеи. Поцелуи ее хочу совсем не целомудренные в щеку. Рот ее хочу, язык и зубы, чтобы в мое плечо впивались, пока на всю длину буду натягивать. Чтобы кричала и кончала, распятая подо мной.
Сжимаю зубы. Отгоняю мысли.
Хрена себе, только взглянул, а меня так кроет?!
– Я скучала, пап… – голос меня окутывает шелком и неожиданно душит удавкой.
Дочь. Она. Мать Его. Дочь. Врага.
По ощущениям, сейчас в меня льдом запустили и кипятком ошпарили.
– Как сессия?
Ведьма зеленые глаза прищуривает. Сексуальные. С поволокой.
– Отстрелялась, – весело и с задором.
Хорошая шутка. Чуть не ржу с дуру. Здесь все с пушками наперевес.
Кац вдруг на меня взгляд переводит, вспомнил, что не отпускал.
– Свободен, Джокер. С ответом вечером придешь.
Моргаю. Прихожу в себя.
Девчонку привлекает наш разговор, поднимает на меня сочные, зеленые глаза. Цвет насыщенный, кажется, что шелест ветра в листве слышу. Тону, погружаюсь в чистые изумруды. Никогда таких ярких глаз не видел. А вот равнодушие в них с ноги в пах бьет.
Но и оно не длится долго. Пугливо вскидывается, застывает, рассматривает уродский шрам.
Губы сжимаю. Знаю, что еще больше коверкаю рваную линию.
Взгляд отводит. На монстра пялиться не хочет. Губу нижнюю прикусывает белыми зубами, а меня током бьет. Сам хочу в эту мякоть вгрызаться и языком на вкус пробовать.
Берется тонкими пальцами за ножку бокала, обхватывает хрустальную кромку ртом и делает глоток. Воду пьет. Напугал ее, видно, монстр своим видом. В себя от зрелища приходит.
Во всем секс.
Разворачиваюсь на пятках и ухожу. Злой, как тысяча чертей. Бешенный. Почему так всего трясет, не понимаю. Ненависть. Жажда. Все смешалось.
Сука. Думал, перегорел. Столько боли нажрался, что никогда не смогу к бабе что-то подобное испытывать. Чтобы так всего скручивало от одного взгляда.
Палить во всю хочется, холодный ствол в руке ощутить и дурь из башки к чертям выстрелять.
Глава 2
Мэри
