сопровождать вас, – с робкой надеждой спросил мальчик.
– Дозволяю, – после раздумий сказал царь, и сделал знак рукой, отпуская сына.
Асархаддон, склонившись, вышел задом наперед из шатра. Сын или не сын, не важно. Повернуться задом к великому царю автоматически означало подписать себе смертный приговор.
Два месяца спустя.
Тяжелая поступь ассирийской пехоты сотрясала древнюю землю Вавилонии. Впереди, под прикрытием легких отрядов, саперы наводили переправы, поджидая основное войско. Конница десятками ручейков разлилась по плодородной равнине, сжигая деревни и городки, угоняя жителей и вывозя зерно для прокорма чудовищной армии. Тянулись сотни телег, нагруженных припасами, инструментом и оружием. Отдельно везли разобранные боевые колесницы, сопровождаемые своими экипажами, едущими верхом. Царь с тремя сыновьями ехали верхом вместе с армией. Унизиться до того, чтобы на войне пользоваться носилками, никому из них даже в голову не пришло. Ассирийские цари спали в шатрах, ели простую пищу, а потому заслуживали самую восторженную преданность своих солдат. Впереди виднелись колоссальные стены Вавилона, люто презираемого Синаххерибом.
Лагерь был разбит возле основных ворот, от которых шла дорога Мардука, словно в насмешку над чудовищными стенами огромного города. Царь как бы заявил, что не боится самых мощных укреплений Вавилона, а готовится зайти в город по главной улице. Также были перекрыты и остальные семь городских ворот.
В городе началась паника. Знать и жрецы, понимающие, что царь в этот раз не ограничится выкупом, намерены были сопротивляться. Благо запасов для их семей и воинов имелось предостаточно. Но еще двести тысяч простолюдинов тоже хотели есть, и это грозило большими проблемами. Черни все равно, кто будет править, лишь бы войны не было, да шкуру не сдирали вместе с налогами. А прокормить такую прорву народа без подвоза припасов будет совершенно невозможно. Великий царь прекрасно это понимал, и взял Вавилон в осаду, перекрывая выход из города земляными валами. Отдельная группа войск была направлена на перехват судов, идущих по Евфрату в сторону Вавилона, раскинувшегося на обоих берегах реки.
Великий царь ждал, он умел ждать. Класть впустую воинов под стенами высотой двадцать метров он не собирался. А ситуацию из города ему докладывали регулярно. Чернь бунтовала, ничтожный царек Бел-Ибни трясся от страха в своем дворце, знать хотела отсидеться за высокими стенами, а продовольствие в городе еще было. Но ненадолго. Не за горами голодные бунты и уличные бои всех со всеми. Потом наиболее осторожные из знати начнут переговоры и сдадут город. Они не могли сделать иначе. Слишком трусливыми и жадными они были. Голод – лучший учитель для непокорного народа. А пока летучие отряды ассирийцев рассыпались по Вавилонии и жгли, грабили, резали и угоняли в рабство. Зарево горящих деревень было прекрасно видно со стен, убивая
