накрыть стол! – глаза Матвея радостно засветились.
– Опять радуешься, шельма? – вполне добродушно спросил капитан.
– Так точно, ваше высокоблагородие! Радуюсь за их высокоблагородие Андрея Петровича!
– А что так?
– У них который день грусть на лице. Хотел уже обратиться за помощью к вам, ваше высокоблагородие.
– Почему же не обратился?
Вестовой молча переступил с ноги на ногу.
– Побоялся… – ухмыльнулся Фаддей Фаддеевич. – Вот что, Матвей. Это для тебя я капитан, первый после Бога человек на шлюпе, а для Андрея Петровича – друг, первый друг на этом свете. А посему обращайся ко мне по его поводу без всякой боязни в любое время дня и ночи. Понял?!
– Так точно, понял, ваше высокоблагородие! – просиял Матвей.
Он, как, впрочем, и все на шлюпе, прекрасно знал, что только старший офицер, не считая, само собой, Андрея Петровича, пользовался такой привилегией, а тут на тебе…
– Ступай! Да пошевеливайтесь там с Макаром! Распустил я вас, окаянных! – ворчливо напутствовал его капитан.
Пока вестовые споро накрывали стол, друзья сидели молча, думая каждый о своем. Когда же Матвей вопросительно глянул на Андрея Петровича, тот повернулся к Фаддею Фаддеевичу:
– Мадера?
И тот кивнул головой в знак согласия.
Отпив из фужеров, закусили фруктами, которые соблазнительно поблескивали капельками влаги, как будто орошенные утренней росой. «Матвей расстарался», – отметил Андрей Петрович.
– Так что у тебя за проблемы, Андрюша? – полюбопытствовал Фаддей Фаддеевич.
И Андрей Петрович поделился с ним волновавшими его вопросами.
– Эх, мне бы твои заботы, литератор… – вздохнул капитан. – Как говорится, за двумя зайцами погонишься… – и задумался. – А что тебе ближе, Андрюша, «Описание…» или «Приключения…»?
– Наверное, «Приключения…», – подумав, ответил тот.
– И это почему же?
– Дело в том, Фаддей, что «Описание…» требует строжайшего соблюдения последовательности и учета всех фактов, в то время как «Приключения…» не отрицают возможности свободного изложения этих же фактов и их интерпретации, плюс авторский вымысел и полет фантазии, плюс возможность выражения своей точки зрения на те или иные проблемы, разумеется, в пределах общего замысла произведения. Конечно, это труднее, но зато плодотворнее. Наверное, где-то так…
– Ну вот, все, оказывается, уже и решено. А ты, знай, заладил: творческий кризис, творческий кризис… Никакого кризиса, дорогой мой друг! Пошли к чертовой матери «Описание…» и сосредоточься на «Приключениях…» И тогда я буду уверен, что к концу нашего кругосветного плавания ты будешь иметь на руках готовую к изданию рукопись приключенческого произведения. А «Описание…»
