сновидение напрочь отбило у князя аппетит, но, чтобы не обидеть Лиздейку, он с деланным воодушевлением приступил к трапезе. В отличие от Жигонта, который, изрядно проголодавшись за время охоты, управлялся теперь с угощением за двоих. Жрец не стал мешать им своим присутствием: отошел к очагу и принялся колдовать над ним, старательно помешивая булькавшее в нем варево и то и дело добавляя в него разные порошки и травы. Видимо, варил какое-то зелье, ибо по обители пополз незнакомый Гедимину терпкий запах.
Насытившись, Жигонт звучно рыгнул и виновато взглянул на князя. Гедимин глазами указал ему на дверь, и тот, понимающе кивнув, удалился, оставив господина наедине с вейделотом. Лиздейка тотчас оставил свое занятие и повернулся лицом к гостю.
– Я слушаю тебя, князь, – произнес он густым баритоном, выпрямившись во весь свой немалый рост, уступавший княжьему самую толику.
– Мне было странное видение… во сне, – без экивоков сообщил Гедимин.
– Кажи…
И Гедимин пересказал свой сон, не упустив ни одной подробности. Вейделот слушал его, прикрыв глаза, и в какой-то момент его лицо чуть побледнело. Когда же рассказчик умолк, он еще долго стоял молча: то ли напряженно размышлял, то ли мысленно просил помощи у богов.
Гедимин, как и все его предки, был язычником и потому не мог понять и принять новую – христианскую – веру. Тем не менее он (как и Витень) не видел ничего дурного в том, что некоторые люди верят лишь в одного бога, а не в тот многочисленный пантеон, которому испокон веков поклонялись члены его рода. Гедимин искренне полагал, что каждый человек волен распоряжаться своей судьбой в согласии со своими же убеждениями. Именно по этой причине он не гнушался принимать в дружину и христиан. Жрецам же, напротив, новая религия категорически не нравилась, и они яростно ей сопротивлялись. Однако поскольку литовцы все чаще и продуктивней общались с православной Русью и католической Европой, остановить смешение движущихся навстречу друг другу потоков людей разной веры было уже невозможно. Князь Гедимин хорошо это понимал и потому, будучи дальновидным правителем, мыслил так: лучше плыть совместно с этими потоками в нужном для Литвы направлении, нежели способствовать тому, чтобы они, натолкнувшись на препятствия, разрушили до основания сложившиеся веками устои.
Наконец Лиздейка открыл глаза и сказал:
– Твой сон – вещий. Железный волк знаменует, что быть здесь престольному граду Литвы. А выл и ревел он так громко потому, что слава сего града распространится на весь свет.
Гедемин облегченно вздохнул и в глубине души возрадовался. Он давно уже присматривался к холмам в долине Свинторога. Природа этих краев словно сама позаботилась, чтобы будущая крепость, а с ней и город, были хорошо защищены естественными преградами. А реки Вильна и Вилия станут
