что ни в гренадерах, ни в кавалергардах ему не ходить, то очень это переживал. Лицо его можно было назвать красивым, разве что несколько портил дело рот, которому он старательно придавал унылое выражение, дабы подчеркнуть безразличие ко всему миру. В минуты волнения на его впалых щеках вспыхивал яркий румянец, и Родион втайне стыдился этого и потому неожиданно свирепел. Полковые остряки говорили, что он пудрит лицо, желая выглядеть бледным. Но каждый знал: не приведи господь, чтоб эта невинная шутка достигла ушей его. Родион не признавал дуэлей, но в полку подозревали: если Люберов почтет себя оскорбленным, то сделает нечто страшное.
В этом они были правы, гордыней Родион обладал безмерной, и гордыней юношеской, которую пристало иметь в семнадцать лет, а никак не в зрелые годы. Родион был натурой страстной, однако всеми силами старался скрыть это качество. На показное безразличие уходило иногда столько сил, что к ночи он прямо-таки валился на лавку, но даже во сне не мог расслабиться и все грозил кому-то невидимому: «Я докажу, докажу!» А что докажу-то? Свое высокое рождение, высокие принципы, свое предназначение, в конце концов.
По линии матери Родион принадлежал к славнейшему на Руси угасшему княжескому роду Хворостининых, отец был потомком выходца из Шотландии – Роберта Любераса, сына аптекаря. В Москве Роберт не стал трудиться по фармацевтической части, а пошел в армию. Видно, он был человеком отчаянной смелости, потому что не только утвердился в России, но и получил потомственное дворянство и несколько деревень под Рузой. Отец любил вспоминать Любераса, но в детстве Родион слушал эти рассказы вполуха. Куда больше его интересовала судьба князей Хворостининых. Маменька, особа тихая, нежная, всей душой преданная мужу, пугалась истового любопытства отрока: «Зачем тебе это, родимый? Хворостинины все умерли, они нам дальняя родня. Это бабка моя была Хворостинина, а я уже Волкова. Про Волковых и расскажу».
Со временем Родион все сам узнал, справился в Бархатной книге при герольдии, куда вносили князья и бояре свои «сказки». О, сколько достойных имен встретил он в этих хворостининских «сказках»! Вот Федор Иванович, князь, боярин, воевода и дипломат. Он участвовал в Полоцких походах, заведуя всеми царевыми пищалями. При венчании Грозного с Марией Нагой Федор Иванович нес в церкви золотую чару; на приемах послов среди важнейших людей на Руси сидел на большой лавке четвертым! Жизнь кончил, как и многие мужи Хворостинины, в монастыре, приняв постриг под именем Феодосия.
А отец Андрей Корнилович все толкует про шотландского предка. Зачем Родиону эти волынки, вереск, стада овец и шерсть в клетку, если он хотел быть русским, и только русским! Конечно, он стыдился овчарного завода. В жилах отца до сих пор играет шотландская кровь! Разве русскому князю пришла бы в голову мысль производить сукна, даже если они поставляются в армию? Это удел торговцев,
