он сыграл бы и другие значительные роли, как его друзья Виталий Дмитриевич Доронин, Борис Федорович Андреев, ставшие прославленными, любимыми народом артистами.
Но жизнь дяди Коли рано оборвалась: в 1941 году, эвакуируясь из Одессы, где снимался, он погиб под бомбежкой вместе с женой и только что родившимся сыном.
В Бабаниной комнате на стене висели фотографии всех шестерых ее детей. В разное время наше воображение занимали то прапорщик дядя Ваня – щеголеватый, с лихими усами, с саблей на боку; то изящная гимназисточка – тетя Таля. Но более всего нам нравилось рассматривать фотографию дяди Коли. Ведь именно он в фильме «Мы из Кронштадта» ведет себя так удало и лихо!
Удивительно ли, что картина эта была для нас самой любимой и дорогой?
Сначала наша Бабаня слушала, как мы ахаем, молча, но однажды сказала:
– Чего ахают? Это ж кино. У вас другой дядька есть, вот кто подвиг-то совершил. Взаправдашний.
– Это кто же? – несколько иронически спросил отец.
– Как кто? Да Васька Клочков. Он же моей сестры Настасьи сын.
– Какой Васька? Какой Клочков? – отец стал серьезен и во все глаза смотрел на Бабаню. – Это политрук Панфиловской дивизии? Василий Клочков?
– Он самый. – Бабаня встала и хотела уйти.
– Постойте. Что же вы раньше-то не сказали?
– А чего зря болтать? Родственник он вам дальний. А потом, про него и так много хороших слов сказано.
Так мы узнали, что легендарный Василий Клочков имеет родственные отношения с нашей Бабаней и, значит, с нами. Бабаня тоже была личность.
Вот она держит в руках двадцать копеек и говорит, глядя куда-то вбок:
– Ну-ка, внучек, чегой-то я не пойму: пятнадцать, что ли, это копеек?
Так она проверяет нашу честность. Оступишься – тут же получишь от нее по загривку. Рука у нее была крепкая и костистая.
Хорошо я запомнил, как однажды она отделала своего старшего сына, дядю Гришу, за такой вот «подвиг»…
Как-то ночью я проснулся от приглушенного, сдавленного и потому громкого шепота дяди Гриши:
– Алексей! Алексей, слышь? Да вставай! – Он будил нашего отца. – Нельзя свет включать! У меня фонарик… Лежи, Нина, тебя не касается!
– В чем дело, Гриш? – сонно спросил отец.
– Лезут! К нам лезут!
– Кто лезет? Чего ты, в самом деле?
– Дурень, воры! К нам! Я проснулся, они ставни-то щеперят…
– Ну и шуганул бы их, – отец уже был на ногах, мы тоже.
Наша комнатка была рядом с родительской, отделялась занавеской.
Мама засветила керосиновую лампу, до предела увернув фитиль. Стал виден дядя Гриша – он был огромного роста, с крупным, мясистым лицом. Лоб его блестел от пота.
В руках дядя Гриша держал охотничье ружье. Он был геологом.
– Брысь отсюда! – зашипел на нас дядя Гриша и так замахнулся, что мы в страхе
