Ещё два года назад этот мальчишка должен был стать моим. Навсегда. Вместо того, которого потеряла когда-то по собственной глупости…
Сыночек… милый мой. Безумно желанный, но пока такой недосягаемый.
Добрый, милый ангелочек с голубыми глазками и белым, словно облако, пушком на голове. При взгляде на него сердце сжималось. Ожоги, шрамы и взгляд… серьёзный такой, не по годам глубокий. Сколько всего натерпелся этот малыш за свои восемь лет. Страшно представить. Три года назад, как увидела его, так сразу твёрдо решила, что мой он… самой судьбой мне предназначен. Для него мои тепло и ласка в душе теплились. Для него моя любовь нерастраченная…
Этот ребёнок столько горя и зла повидал. Столько всего натерпелся, что должен был очерстветь, озлобится… но… я не позволила. Рядом была. Под крыло взяла, поверить в лучшее заставила. И у нас бы все получилась, если бы… не мать его. Распутная…
Эта женщина под заключением находилась и с тем букетом страшных болезней что имела, не должна была выйти оттуда. Все были просто в этом просто уверены. Но… всё произошло иначе.
– Да ты теперь попробуй его забрать… дело это гиблое, – хмыкнула женщина в трубке. – Месяц уж парню покоя не даёт эта тварь. Всё тёрлась здесь, и вот тебе…
– Я поговорю с ним… – произнесла как можно увереннее, остановившись у двери своего кабинета. – Поймёт. Большой уже… И её отыщу. Пусть оставит парня. С ней у Ивана нет будущего.
– Лика, – снова вздохнула женщина. – Послушай меня, как мать тебе говорю, пустое это, – снова завела свою песню, которая длилась больше месяца. – Она парня взбаламутила. Против тебя настроила…
Нет. Слушать не хотела. Мой он. Не отдам. Денег найду, дам ей. Что угодно, лишь бы отказалась… А Ванечка, он умный. Сердцем меня чувствует…
– Елизавета Федоровна, не надо. Не отступлюсь. Столько сил вложено. Мой он! Мой… Скоро приеду, не ругайте его…– закончив с ней разговор, толкнула дверь внутрь и, кинув взгляд вправо, произнесла: – Проходите, Синицына.
Мыслями и сердцем была не в клинике, не рядом с пациентами, но до окончания смены ещё был целый час.
Заняв свое кресло и отыскав карточку сидящей передо мной женщины, вскинула на неё глаза и тяжело вздохнула.
Знала, зачем она здесь. Как никто другой знала. На себе всё это пережила. Но… в отличие от неё сдалась. Оставила…
– Люба, – начала я, откинув в сторону медицинскую этику. – Послушай меня, милая. Остановись… хватит уже.
Женщина, подняв на меня взгляд полный безнадеги и отчаяния, тут же прикрыла веки и всхлипнула. Потом едва различимо качнув головой, уронила лицо в ладони.
– Мы сделали всё… и даже больше, – продолжила я, смотря на её подрагивающие плечи. – Операции, подсадки всё бесполезно… сколько их было? Со счёту сбились. Не мучай себя… не надо.
Мне её было искренне жаль. Мы боролись. Столько лет боролись, но всё оказалось бесполезно. Я видела, как она мучается, но каждая провальная подсадка давалась ей всё тяжелее.
– Вы
