их в голове снова и снова, а потом каждые пять минут устраиваю себе экзамен, сверяя цифры и буквы. Еще один трюк, от которого, впрочем, уже тошно.
И, самое главное, я жду, когда он придет.
Вчера я поддалась ему и поднялась наверх и вошла в комнату. Он закрыл ее на ключ, пообещав отпереть утром, и ушел. Размеренные шаги простучали по коридору, пока не стихли после хлопка двери. Я решила, что он тоже остался на втором этаже, хотя я все же засыпала… отключалась, поддавшись усталости. Как выяснилось, из меня никакой часовой.
Но его возвращение я не упускаю.
Он, наконец, снял пальто, и я всматриваюсь в новые детали. Рукава рубашки небрежно закатаны, обнажая жилистые руки, а верхняя пара пуговиц расстегнута. И его руки умеют напирать, сковывая настоящей силой, когда он захочет. Я выучила неприятный урок вчера, хотя его телосложение, спрятанное под пальто, оставляло надежду. Нет, он силен, и к тому же быстрый и резкий.
– Тебе лучше? – он начинает с вопроса.
– А с каким днем сравнивать?
Страх вновь уходит, стоит появиться мужчине перед глазами. Я чувствую злость и раздражение, но от изматывающей тревоги, что рождала закрытая на замок дверь, не остается ни следа. Как в ужастиках, пугают шорохи и тени, еще больше собственные догадки, но, когда показывают монстра крупным планом, обычно испытываешь разочарование или отвращение, если декоратор проявил больную фантазию. Но страх уходит.
– Тебе лучше, – он отвечает за меня и проходит вглубь комнаты. – Я отослал сообщение твоей матери, чтобы она не беспокоилась. И просмотрел историю, вы редко созваниваетесь, так что ее нервы мы убережем.
Удивительная забота.
– А работа? – я снова отмечаю, что он едва касается меня взглядом.
Он пристально и прямо смотрел мне в лицо лишь однажды, когда я очнулась на том стуле, но с тех пор он избегает меня. Если и смотрит, то на руки или корпус.
Я пытаюсь собрать воедино все фразы, что он сказал вчера. Он говорил о близком человеке, которого потерял. Наверное, одна из убитых девушек на фотографиях. Мы все похожи и он уверен, что меня ждет та же страшная судьба. Поэтому он выкрал меня? Хочет спасти? Но от кого… Серийного маньяка, у которого есть излюбленный женский типаж? Господи, что за глупости! Мы же не в кино…
Он просто болен. Бредит.
– Фриланс? – он хмурится, словно это не считается за работу. – Там привыкли к пропажам.
– Друзья? Парень?
– А он есть? Я не заметил. Друзьям я тоже что-нибудь напишу. Я уже уловил твой тон и стиль общения.
Он определенно выспался. Стал резче и жестче.
– Значит меня не хватятся, – киваю, едва сдерживая более нервную реакцию. – Ты к этому ведешь?
– Да. Полиция будет мешать.
– Мне нет, я вообще люблю полицейских.
Короткая усмешка окрашивает его сосредоточенное лицо, и оно оживает на мгновение.
– Я
