вздохнула Мудрослава. – Жениться все одно придется, так что лучше, если с выгодой. И тебе она нравится? Нравится ведь?
– Не знаю, – Яр тоже вздохнул. – Так-то оно, конечно, такая… маленькая, тихенькая… только на меня она не глядит.
– А с чего ей глядеть на непонятную девку.
– Вот… скажешь тоже!
– И скажу, – Мудрослава чувствовала непонятное раздражение. – Иди уже… только осторожно, ладно? Если вдруг выплывет, что ты… в общем, скандала не оберешься. И постарайся, чтоб без трупов.
– Постараюсь! – Яр подпрыгнул. – Честное слово!
И исчез.
А она осталась. Нет, не одна. За спиною на приличном расстоянии держалась пара служанок, с ними и стража, но чувство одиночества было до того острым, что слезы в глазах закипели. И нет, Мудрослава не собиралась плакать.
Она сильная женщина.
Она… вот влюбится Яр в эту степнячку. Женится. То есть, сперва посватает, и ему не откажут. Кто в здравом уме будет отказывать государю Виросскому? То-то и оно… привезет её во дворец.
Разберется с чернокнижником.
И заживут они с женою молодой в любви и согласии. А Мудрослава? Что с нею?
– Славушка, – зашелестели листья. – Слава, Славушка…
…вновь отошлют к любящим мужниным родичам? Или нет? Нет, Яр, он… не такой. Мужа подыщет. Хорошего. Или не очень. Главное, что такого, который на трон претендовать не станет. И отправит подальше куда, наградит губернией, землями и велит в них сидеть да носу не казать. А думать, будет ли тот муж по сердцу, никто не станет.
Или… вовсе в монастырь?
А то и еще хуже, сидеть при Яре перестарком-пустоцветом, нянчить чужих детей, о своих и не помышляя. Да зависти переполняться.
Она шмыгнула носом и обернулась.
– Славушка…
Нет никого.
Ни служанок, ни стражи, будто… будто взяли да сгинули. Сердце ёкнуло, и обида отступила. Ненадолго.
Яр не такой.
Яр…
– Славушка, – вздохнули над самым ухом, и крепкие руки, те самые, надежней которых в мире не было, обхватили её, закружили. – Как же соскучился я по тебе, Славушка.
И она, позабыв про честь и гордость, прильнула к его груди. Заглянула в глаза, разом потерявшись, позабывши обо всех обидах.
Если попросить брата… он ведь не откажет.
Он… надумал себе всякого про Старомысла. Но это ведь неправда. Сплетни. И та лесная колдунья тоже ошиблась. Или не ошиблась, но со зла оговорила. Бывает же такое? Бывает.
Конечно.
– Тише, родная моя… тише, – её гладили по голове, и Мудрослава успокаивалась.
Сердце в груди колотилось пойманною птицей.
Да, она поговорит с Яром.
Объяснит.
И…
– Все-то у нас будет хорошо, – заверили её и осторожно коснулись щеки. Отчего-то поцелуй этот заставил вздрогнуть, и на коже будто след липкий остался. Впрочем, ощущение этой липкости,
