знаки трудно прочесть даже тем, кому дано понимать эту тайнопись. Господь таит их от смертных. Зато владыка ночи – тот, само собой, способствует.
Что почувствовал в ту минуту его собеседник и сосед, Иван Дмитриевич так никогда и не узнал.
– Я пошутил, Яков Семенович, – примирительно сказал он.
Куколев не ответил. Молча повернувшись, он пошел обратно к кустам, за которыми пряталась его пугливая подруга. Там, в желтизне и зелени, чуть сквозило белое платье и алел зонтик. Узенькая полоса красного шелка, Иван Дмитриевич хорошо ее запомнил.
Они с Ванечкой двинулись по направлению к дому. Ругать сына не хотелось, читать ему нотацию – еще того меньше. Его поведение можно было истолковать и как предательство, и, напротив, как доказательство недетской силы характера. Не зная, какой вариант предпочесть, Иван Дмитриевич решил оставить себе время для раздумий.
– Дома поговорим, – сказал он.
Как все чуткие дети, Ванечка трепетал перед отложенным разбирательством, но сейчас эта угроза не произвела на него никакого впечатления. Он вприпрыжку скакал по дороге, его бледное личико лучилось счастьем. Иван Дмитриевич даже испугался: неужели мальчик настолько испорчен, что способен так истово, забыв обо всём, наслаждаться радостью отмщения за щегла, за выброшенные грибы? Но вскоре он заметил, что правый кулачок Ванечка держит крепко сжатым и порой, отвернувшись, что-то в нем украдкой разглядывает. Там, в маленьком грязном кулачке, скрывалась какая-то драгоценность; оттуда исходило счастье, озарявшее лицо сына.
– Что у тебя в руке? – спросил Иван Дмитриевич.
Ванечка еще крепче стиснул пальцы. Он весь сжался, притих и затравленно смотрел на отца. Судьба Фомки и найденных грибов опять обрисовалась перед ним во всём своем ужасе.
– Что, я спрашиваю?
– Я не крал, папенька! Я нашел.
– Покажи.
– А вы не отберете?
– Не отберу. Показывай.
– Перекреститесь, папенька, – сказал сын скорбным от нахлынувших воспоминаний голосом.
– Даю слово дворянина, – торжественно пообещал Иван Дмитриевич, но креститься не стал.
Эта клятва несколько опережала события, поскольку дворянское звание он должен был получить лишь со следующим чином, до которого еще служить и служить.
Потрясенный такой присягой, Ванечка развел пальцы. На ладошке лежал небольшой, размером и толщиной с полтинник, блестящий круглый жетон из какого-то желтоватого металла.
Иван Дмитриевич взял его, попробовал на зуб. Металл не поддался, хотя зубы у него были хорошие.
– Золото? – с надеждой спросил Ванечка.
Промолчав, чтобы не разочаровать сына, Иван Дмитриевич начал изучать свой трофей. С одной стороны жетон был совершенно гладкий, с другой имел недурной выделки чеканку: семь звездочек, образующих ковш Большой Медведицы. Вдоль обода, как на монете или медали, шла круговая надпись: ЗНАК СЕМИ ЗВЕЗД ОТКРОЕТ ВРАТА.
