искусства и постоянными покупателями и заказчиками произведений в этой стилистике. И так же давно «облагодетельствовал» чуть больше двух десятков художников, выбрав их из непрекращающегося потока поступающих заявок, и они теперь постоянно выставляются и работают с «Центром». Время от времени Галерея «разбавляет» выставки картинами и скульптурами каких-нибудь творцов не из основной «обоймы», порой даже очень удачно. Но в общем и целом костяк «друзей», потребителей-покровителей и «изобразителей» устоялся и всех вполне устраивает.
Полина вроде бы и выдохнула, освобождаясь от внутреннего напряжения и сомнений, но, с другой стороны, было в этом «распределении ролей» что-то гаденькое, что отторгалось нравственной шкалой ценностей ее натуры. Но отступать было некуда и пришлось приспосабливаться к тем обстоятельствам, в которых оказалась.
Приспособилась и даже нашла для себя некую нишу: работала с «левыми», не из обоймы, художниками, упорно продвигая действительно прекрасные работы талантливых людей, по поводу чего Поле приходилось выдерживать целые словесные баталии с начальником.
Да и – тяжелый, покаянный вздох-выдох – деньги-деньги, которые пока никто не отменял, куда же денешься от их притягательности.
Особенно если помнить, сколько ей платили.
Незаметно, исподволь, под влиянием нового окружения, в котором приходилось работать, менялись взгляды Полины, житейские привычки, да и сама она вместе с ними. И уже старое любимое кафе, где давно знакомые официанты, отлично знавшие ее вкусы и предпочтения, практически на пороге встречали горячим кофе латте, именно таким, как она любит, в какой-то момент перестало соответствовать ее нынешнему уровню. И теперь деловые встречи и ланчи она проводила в другом, гораздо более дорогом и престижном заведении. И одевалась уже не в своих любимых магазинах пусть и известных, но не сильно дорогих массовых марок, а в бутиках, которые подходили ей по тому же самому, все растущему и крепнущему статусу и которые порекомендовала одна светская львица из числа постоянных посетителей и покупателей «Центра».
Поля проработала около двух лет в Галерее, пообтерлась, приспособилась к «биоценозу этого аквариума», как назвал инвесторов-покупателей и художников, постоянно сотрудничавших с Галереей, один из «пролетевших мимо» претендентов. Очень талантливый, к слову сказать, живописец и портретист. Очень. Но… неформат, не того течения-направления, которых придерживается политика не только «Центра», но и фонда в целом.
Большая и болезненная для Полины тема – этот самый «неформат», отторгаемый «Центром». Именно из-за таких художников она ругалась с руководством до хрипоты, иногда аж до слез, отстаивая разных претендентов на продвижение, не подходящих под рамки требований, указывала и настаивала на недальновидности такой политики, позволяющей отказываться от реально сильных и мощных работ…
В основном все красноречие Полины уходило впустую, как вода
