стиснул челюсти. Не плакать! Мужчины не плачут!
– Мэтт… Господи, что ты сделал! Совсем с ума сошёл!? – Джой забегала по комнате кругами, открыла ящик комода, вытащила пластиковый бокс с медикаментами, принялась отыскивать в нём что-то, чтобы остановить кровотечение, которое усиливалось, с каждой секундой. Агрессор стонал от боли.
Пальцы Майка на моем плече ослабили хватку, и мне удалось выскользнуть. По дороге к входной двери, я схватил свой журнал, перочинный нож, и выбежал в подъезд.
Я бежал, слушая бешеный стук своего сердца в ушах и глухой звук ударяющихся о сухой асфальт подошв моих кроссовок. Не оборачивался. Но шагов позади не было. Меня не догоняют. Хотя, Майку сейчас точно не до того. Насколько сильно я его ранил? Насколько сильно вообще можно ранить в руку?
Я бежал и ненавидел себя за то, что бегу. Потому что знал, что прав. И Джой знает, что я прав. Но ей так проще. Легче заставить изменить мнение ребенка, чем объяснить другому взрослому, в чём не прав он или его горячо любимое чадо.
Наш город, Трентон, насчитывал чуть больше двухсот пятидесяти тысяч человек. В разных его концах расположились два крупных градообразующих предприятия. На севере – завод по производству химических удобрений, обеспечивший работой половину жителей, и швейная мануфактура на юге. Около четверти населения трудилась у станков со шпульными колпачками и прижимными лапками. Оставшаяся часть нашла себя в магазинах, прачечных, салонах красоты и прочих сферах сервиса.
Тридцать пять лет на заводе по пошиву спецодежды работала закройщицей женщина. Одри Дэвис. Моя бабушка.
Я помню, как сидел на ковре в её гостиной, сооружал башню из конструктора, а она, компактно усадив своё грузное тело в кресло и нацепив на нос очки, зашивала мои порванные штаны.
– Мэтти, Мэтти… – затянув узелок и откусив нитку, она расправила аккуратный шов на коленке и подозвала меня рукой. – Как тебя угораздило разорвать новые штаны?
Я виновато пожал худенькими плечами. Бабушка сипло рассмеялась и шутливо схватила меня за нос.
– Ох, что с тобой делать, сорванец… Держи.
– Спасибо, бабуля.
Она протянула мне штаны, поглаживая по спине морщинистой рукой и тут же назидательно погрозила пальцем.
– В следующий раз будешь зашивать сам.
– Я не умею.
– Ничего. Я тебя научу.
Утром того дня, я пришёл домой после ссоры в школе. Это был мой первый год в новом классе, первая неделя. Задира из параллельного класса кричал обо мне гадости. Я терпел, пока мог. А мог я не долго. Не сдержался, пихнул его обеими руками в грудь, да так, что он упал назад себя. Перед всеми. А после уроков в школьном двое меня ждали уже трое…
Я пришёл домой, утирая слезы рукавом пиджака. Бабушка нахмурилась, усадила меня на диван рядом с собой и выспросила все подробности. Я рассказал. Я всегда всё ей рассказывал. Она беспокойно качала головой и гладила меня по спине.
– Я поговорю с его мамой. Не дело, что один мальчик обижает другого и настраивает против
