не балует и заботой тоже.
– Не правда это,– возмущалась Аксинья.
Дуся все чаще замечала, что Иван бросает на нее взгляды полные любви и желания.
Дусе было стыдно, она краснела и отворачивалась.
Как-то Дуся на заднем городе полола картошку. Она не заметила, как к ней подошел Иван. Он схватил ее за руку.
– Фу ты, леший, напугал-то как,– вздрогнула и шарахнулась в сторону Евдокия.
– Дуня, приходи ночью на сеновал.
– Эт зачем еше?
– Будто не знаешь зачем?– ехидно улыбался Иван.
– У меня муж есть. Вот скажу ему про твои бессовестные хотелки,– пригрозила Дуня.
– А я не боюсь Федора. Ты мне нравишься очень,– говорил Иван.
– Отстань Иван, а то все Аксютке расскажу.
На этом разговор был окончен. Но Дуня сердцем чувствовала, что ненадолго.
С этих пор она стала сторониться Ивана. Старалась реже встречаться с ним.
Что уж скрывать, Иван нравился Дуне. Федора она терпела изо всех сил, а к Ивану испытывала иные чувства. Когда их глаза встречались, Дуню бросала в жар от его взгляда. Аксинья становилась все злее. Наверное, она о чем-то догадывалась.
– Ты бы приглядывал за своей женой, Федор,– наконец, как-то не выдержала Аксинья.
– А чего такое?
– Да ничего? Просто напоминаю, что жена у тебя есть.
– Я и так знаю. Мне напоминать не надо. Я люблю Дуню, она тоже меня любит. Вон каких сыновей мне родила.
– Дуня, ну люблю я тебя,– говорил в очередной раз Иван.
– Прекрати, Иван,– ответила Дуня, а щеки женщины покрыл румянец.
– Я знаю, что ты ко мне тоже неравнодушна. Приходи ночью на сеновал. Я ждать тебя буду.
Дуня долго сомневалась, а потом все-таки решилась.
– Дуня, любимая моя,– страстно шептал Иван жаркой летней ночью.
– Иван, что же такое творится промеж нас,– плакала Дуня.
– Это любовь, Дунечка.
– Ох, и горька эта любовь. Федор прознает, не сносить нам обоим головы.
Так оно и вышло. Той жаркой летней ночью не спали еще двое: Аксинья и Авдотья.
Аксинья выследила, как Иван, ее муж, и Дуня возвращались украдкой с сеновала. Женщина проснулась внезапно, как от толчка и обнаружила, что мужа нет рядом.
Авдотья не могла уснуть, потому что с вечера голова болела. Авдотья встала воды попить. Так они обе встретились во дворе.
– Аксютка, ни слова никому. Сама поговорю с Дуней,– приказала Авдотья.
– Ага, как же, они будут миловаться, а я молчи. Иван совсем от меня отказался. Два месяца ко мне не прикасается. Злой стал, как кобель.
– А я тебе, говорю, молчи. Не дай Бог свекора узнают, конец тогда, Дуньке.
– Ну и пусть. Будет знать, как чужих мужей уводить.
Дарья Матвеевна поджав губы мыла посуду. Все ее прежнее добродушие исчезло
