от тошноты.
Деформированное ударами и пребыванием в воде лицо плавало почти у поверхности, рот был растянут в последней безумной мольбе. Череп без волос, казавшийся черным сквозь слой грязной воды. Казалось, что-то держит его с другой стороны, что он пленник жидкости, умоляющий, чтобы его освободили; рядом, будто стараясь выбраться на поверхность, плавала отрезанная ладонь.
Аннабель увидела второе лицо и согнулась пополам.
Она извергала все, что было у нее внутри, на загаженный каменный пол, ее рвало снова и снова, посреди пропитанного кошмаром воздуха комнаты.
Когда наконец Аннабель удалось унять рвоту, над ней стоял Тэйер – рот открыт, взгляд устремлен на плечо детектива; глаза говорили: пора вставать, иначе в одиночку я могу не вынести этого. Молодая женщина повернулась, приготовившись к худшему.
В течение нескольких минут она не могла говорить.
К стене, в которой находилась потайная дверь, были пришпилены дюжины фотографий разного формата. На каждой запечатлена женщина, мужчина или ребенок. Все возрасты и расы были представлены в этой мозаике страданий. Все люди выглядели измученными.
Наполовину раздетые, на некоторых – следы насилия, и все смотрят в объектив фотоаппарата умоляющим взглядом. У кого-то ладони сжаты, другие держатся прямо, отрешенно, но у всех в глазах один и тот же блеск. Они молят, чтобы происходящее прекратилось. Так или иначе.
…Прошла вечность, прежде чем голос Аннабель с трудом вернулся обратно в горло, и она сама не узнала его:
– Джек…
Он наклонил голову и кончиком пальца провел по лицам на фотографиях.
– Сколько их? Восемьдесят? Сто? Господи, что же это?
Его голос дрожал, коп-философ утратил обычную рассудительность.
– И все это сделал Спенсер Линч? – недоверчиво спросила Аннабель.
– Не знаю. Смотри, фотографии сделаны с разных ракурсов, на них – разный фон, и…
Белый ослепительный свет устремился к ним.
– Думаю, здесь пригодится фонарь, – произнес Брайан Раглин, делая шаг в помещение, которое раньше было ванной комнатой.
Он протянул свой фонарь Аннабель и Джеку, а другой рукой зажал нос.
– Что за вонь!
– Стоп! – закричала Аннабель. – Вернитесь. Посветите здесь.
Она указала на стену, возле которой стоял стол.
– Там что-то есть, я видела.
Раглин выполнил просьбу, направив веер белого света в нужное место.
Сначала они ничего не заметили, поскольку надпись была красной. Красная фотолампа, служившая основным источником света, скрадывала очертания букв.
Чернила уже засохли, но они были свежими и растеклись по стене, когда на ней появилась надпись – большие буквы, несколько слов:
Caliban Dominus noster, In nobis vita, Quia caro in tenebris lucet.
– Что это значит? Это по-испански? – спросил Раглин.
– Латынь, –
