в монастырь на Белоозеро.
Вот об этой-то поре жизни девушки сохранились песни, которые пела Ксения о себе самой и которые, вероятно, пели и другие девушки того времени, так как песни эти уже обращались тогда в народе. В высшей степени важно то, что песни эти пелись тогдашним русским народом еще при жизни Ксении, потому что записаны были в России англичанином, бакалавром Ричардом Джемсом в 1619-м году, а Ксения умерла в 1622-м году, через три года по отъезде Ричарда Джемса из Москвы.
В этих песнях Ксения оплакивает свои и всего своего семейства несчастия, боится, то «Гришки-растриги», который едет к Москве, «хочет ее полонить», а полонив постричь, а ей молодой девушке, в монастырь идти боязно, не хочется – «чернеческого чину ей не сдержати», захочется ей отворить «темные кельи», «посмотреть на добрых молодцев». Плачется она о своих царских теремах, о милых переходах». Плачется о том, кому достанутся их высокие хоромы, «браные убрусы», «золотая ширинки», «яхонтовые сережки» – не для чего уже будет надевать на себя эти украшения, а нужно будет. идти в темные кельи – «благословиться у игуменьи».
Но лучше мы приведем, с математической точностью, как они тогда записаны были для Джемса, – эти полные милой наивности песни, отдающие такой прелестью простоты и безыскусственности:
Сплачется мала птичка,
Белая пелепелка:
Охте мне молоды горевати!
Хотят сырой дуб зажигати,
Мое гнездышко разорити,
Мои милые дети побити,
Меня пелепелку поимати.
Сплачетца на Москве царевна:
Охте мне молоды горевати
Что едет к Москве изменник,
Ино Гришка Отрепьев рострига,
Что хочет меня полонити,
А полонив меня, хочет постритчи,
Ино мне постритчися не хочет,
Чернеческого чину не здержати,
Отворити будет темна келья,
На добрых молотцов посмотрити.
Ино, ох милый наши переходы,
А кому будет по вас да ходити
После царского нашего житья,
И после Бориса Годунова?
Ах, милыи наши теремы,
А кому будет в вас да седети.
После царьского нашего житья
И после Бориса Годунова?
А сплачетца на Москве царевна,
Борисова дочь Годунова:
Ино, Боже, Спас милосердой,
За что наше царьство загибло —
За батюшково ли согрешенье,
За матушкино ли немоленье?
А светы бы наши высокие хоромы,
Кому вами будет владети
После нашего царьского житья?
А светы браныи убрусы,
Береза ли вами крутити?
А светы золоты ширинки,
Лесы ли вами дарити?
А свет яхонты серешки,
На сучье ли вас задевати
После царьского нашего житья,
После батюшкова преставленья,
А света Бориса Годунова?
А что едет к Москве
