«когда какой-нибудь новорожденный умрёт без крещения, они уносят его труп и прячут в тайном месте и протыкают его колом, говоря, что, если так не сделать, младенец поднимется и сможет причинить много вреда». Точно так же, если роженица умерла вместе с ребёнком, протыкали колом оба тела (см. [Гуревич 1973: 42]). Вероятно, эти действия объяснялись верой в то, что женщина во время родов находится на пороге между двумя мирами, следовательно, через её тело может проникнуть в человеческий мир нечто зловредное. А младенец, пока не получил имя (по христианскому или иному обряду), не считался целиком и полностью принадлежащим этому миру.
Веру в связь беременной женщины с миром мёртвых можно объяснить и частыми случаями смерти при родах. В России даже сложилась пословица: «С брюхом ходить – смерть на вороте носить». Женщина оставалась нечистой, пока священник на прочитает над ней очистительную молитву «Во внегда родити жене оточа», дающую частичное очищение матери, дому, в котором произошли роды, и всем присутствующим при родах. На Русском Севере бытовал обычай банной молитвы: если женщина рожала в бане, к ней туда приходил священник и «давал ей молитву». Однако ребёнка это не защищало, он оставался «в зоне риска»до крещения.
В Англии и Шотландии верили, что женщина после родов, являясь нечистой, не охраняемой богом, привлекает к себе фэйри. Причём «Добрых соседей» интересовал не только ребёнок, но и сама роженица, которую они могли украсть в качестве кормилицы для своих детей. Чтобы очиститься, женщина должна была пройти особый ритуал в церкви. До воцерковления женщине не дозволялось делать работу по дому, кроме самой простой и необходимой, не разрешалось ходить к соседям. Ребёнка следовало окрестить в ближайшее после родов воскресенье. В случае, если отнести его в церковь или пригласить в дом священника не представлялось возможным, крестить младенца разрешалось любому христианину. Достаточно было побрызгать на ребёнка водой и сказать: «Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Однако в народе такое крещение считалось половинчатым, надёжно младенца не защищающим.
Впрочем, даже крещение по всем правилам не являлось панацеей от происков нечистой силы. Во всех странах, в том числе и в России, маленького ребёнка старались не оставлять одного, а если приходилось, принимали меры предосторожности: втыкали в притолоку у двери нож, а у порога или под зыбкой оставляли «веник-сторож», клали под зыбку топор и тому подобные предметы. То есть, обращались к помощи железа. Кроме того, поскольку защитой от нечистой силы были острые или колющие предметы, то считалось, что младенец становится несколько защищён, когда у него вырастают зубы: «Новорожденного нельзя оставлять одного в избе, пока у него не появятся зубы. Если оставляют, то кладут ножницы, а то подменят» (см. [Русский Север 2004: 620]). Та же вера наблюдалась у коми: «Ребёнка, говорят, обменивают ещё тогда, когда он беззубый. Беззубого ребёнка нельзя забывать, нельзя оставлять одного в бане, если уже с зубами, то можно. Именно в это время их
