в волосах, и сине-желтые следы, которые, как странная болезнь кожи, покрывали большие участки свежевыбритой головы.
13
Царапая маленьким чемоданом по тротуару, Микаэль Реннинг спешил мимо пары проституток и группы бранящихся наркоманов рядом с приютом для бездомных «Мэнненс Йем» на улице Истедгаде. Он сделал еще пару шагов, чтобы с небольшим запасом не наступить прямо в блевотину.
Другими словами, обычная история для самой центральной части изнанки Копенгагена. Здесь он прожил больше десяти лет и давно сбился со счета, сколько раз его спрашивали, как за пределами своей квартиры он выносил всю эту нищету.
На самом деле, он это любил. Местные кварталы как раз служили противовесом новой застройке с гладкими, блестящими фасадами и добропорядочными гражданами, которые платили налоги и вовремя приходили на работу. Такой противовес был необходим, чтобы все остальное в Копенгагене работало. Без наполненной всяким мерзким, грязным и опасным изнанки нет и обложки.
Но сейчас ему некогда было о таком думать. Ему даже некогда было раздражаться на то, что ни «Самсонит», ни «Римова» или какой-нибудь другой производитель чемоданов в мире не смог создать чемодан, способный более-менее бесшумно перемещаться по красивым, но неровным тротуарам.
Еще он нервничал. Стресс не отпускал его, с того момента как он помог Дуне Хугор установить прослушку на мобильный Кима Слейзнера. С тех пор прошел месяц, и атмосфера на работе изменилась. Как будто Слейзнер в глубине души подозревал его связь с Дуней. Будучи хорошо осведомленным об их знакомстве, он не упускал случая к месту и не к месту упомянуть ее имя, как будто хотел проверить его лояльность. Кроме того, в большей степени его беспокоило гнетущее чувство, что за ним постоянно наблюдают.
Он был убежден в том, что кто-то побывал у него в квартире. Ничего не пропало, и все вещи лежали почти как обычно. Почти. То же и с мобильным. Хотя он привык каждый день возвращать его к заводским настройкам, чтобы убедиться, что телефон не взломан, он слышал странные щелчки, которых раньше не было.
Как дела у Дуни, он не знал. Да его это и не волновало. Хотя нет, на самом деле волновало. В действительности он пытался заставить себя перестать беспокоиться. Обрезать связь и превратить ее в некое слабое размытое воспоминание, которое можно было бы вытащить только под гипнозом.
Правда давалось это тяжело. Несколько раз он пытался до нее дозвониться, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Однако она не ответила. Ни разу в жизни не удосужилась поднять трубку для простого приветствия. Кроме тех моментов, когда ей нужна его помощь.
А уж если он когда-либо и помогал кому-то, то именно ей. Он нарушил столько правил и взял на себя столько рисков, что ему становилось нехорошо. Но он считал ее другом, одним из самых близких, а для друзей он был готов на все.
Но это было давно, а сейчас пришло время расплачиваться.
Поэтому он решил прервать с ней все контакты. Неважно, что
