сейчас пройдет…, – хрипел он, а не мог остановиться.
Оказался внутри дикого кайфа, в самом эпицентре тайфуна, и не пытался выплыть на берег.
Каждое движение разрывало его наслаждением. На голову сыпалась штукатурка, или еще какая-то хрень. А он не мог ни о чем думать, только о ней, о своей истинной, о своей малышке, такой хрупкой и нежной, ароматной и жадной.
Жадной до его запаха, его прикосновений, его диких толчков внутри ее тела.
Он понял это, когда она снова сомкнула зубы на его плече. Его вновь прошибло током. Долбанное электричество! Ударило под дых и в грудину. И будто солнцем плеснуло под ребра. Невероятно тепло и хорошо стало вдруг.
Девочка цеплялась за его плечи, словно боялась упасть. А он держал крепко. Да и как отпустить, когда в руках – настоящее чудо?!
Рычание становилось раскатистей, а движения – резкими. Женя откинула голову назад, открывая ему доступ к тонкой изящной шее. Взглянула на него из-под опущенных ресниц. А в глазах – отражение его желания и страсти.
– Мать твою! – прохрипел Радмир, понимая, что ничерта не сбавляет темп. Чует, что несмотря на наслаждение, его девочке больно, да и крови нереально много. Стальной привкус смешивался с ее ароматом.
Но вместо слез на бархатистых щеках он увидел ямочки. А взгляд «завис» на нежных губах с размазанной по ним кровью.
– Мать твою! – повторил Вольнов, заводясь еще больше, и принялся жадно слизывать алые капли с ее розовых губ.
И неудобно ведь! Он только что вспомнил, что они – в камере. И поблизости ни единой нормальной койки. А нужно брата спасать. Младшего накрыло Зовом Зареты, Радмир сам видел. Да и Тихомиру сейчас там совсем не в кайф.
Радмир шумно выдохнул, сглотнул, прикидывая, лихорадочно соображая. А зверь затих, негромко рыкнул, одобряя Женю.
– Не останавливайся… – сипло выдохнула девчонка и вдруг коснулась тонкой ладонью его щеки.
Нежный жест, правильный. Но от него член будто взорвался адским возбуждением.
Радмир не удержал утробного рычания. Рывком стянул девчонку с себя, развернул, прижал к груди обнаженной спиной.
И тут же вонзил клыки в тонкое плечико, там, где сияла заживающим шрамом его метка.
Мужчина ощутил, как Женя задрожала, прижалась к нему хрупким телом, а рукой в поисках опоры ухватилась за решетку, вернее, за куски прутьев, оставшихся после его, Радмира, эпичного появления в камере.
Тонкие изгибы точеной фигурки он изучит потом, позже. У них с Женей все впереди, они теперь связаны до гробовой доски. А хищники живут охренеть как долго.
Вольнов вновь зарычал, когда округлая попка качнулась к нему, навстречу его желанию. Наверное, Женя и сама не соображал толком. Была одурманена меткой. Но это даже к лучшему.
Радмир, рыча, вонзался в податливую плоть. Женя закричала, выгибаясь в спине. И только сейчас хищник увидел глубокие рубцы на идеальной спине.
– Какого…? – выдохнул Вольнов, но Женька приняла его глубже.
И
