выкинутых денег, ни внутренней сладковатой духоты, такой же, как у них там, в квартире.
Вечером, когда дети все же расцепились и Димка пошел провожать свою искусницу, а проснувшаяся Лена, сидя в постели, жевала яблоко, Ольховский спросил:
– Может, мне на дачу свалить на недельку?
– Ну, если тебе хочется. – Лена потерла висок, продолжая жевать. – А чего это ты вдруг?
– Да не вдруг… Если они будут теперь туда-сюда ходить, с ними никакой работы… Писать-то когда?
– Они тебе так мешают? – Лена сделала внимательное лицо, будто ожидая от него каких-то невероятных признаний.
– Я же понимаю, что это нужно Димке… – благородно ответил он. – Пусть пооботрутся вдвоем.
– Это хорошо, что ты понимаешь, – прозрачным голосом сказала Лена, думая о другом. Ольховский бы не удивился, если бы она в это время мысленно подбирала свадебный наряд будущей невестке.
– «Лена, я пока в бордель…»
– «Да, только на обратном пути купи хлеба…»
– Ну так что?
– А? – очнулась она. – Поезжай, конечно, если хочешь…
Вечером они лежали рядом, натянув одеяло, и пялились в телевизор.
– Думаю, что съезжу… – размышлял Сергей о даче, не глядя на жену.
– Ты возьмешь машину? – осторожно спросила Лена. По тону Ольховский понял, что этого делать не надо.
– Оставлю…
– Спасибо.
Как раз там, где во время войны проходила финская оборонительная линия, соединяющая Финский залив и Ладожское озеро, в семидесяти километрах от города у них с Леной была дачка. Вполне себе зимний домик на берегу озера с прилагающимися к нему шестью стандартными сотками. Присутствовала даже баня. Соседний лес поставлял грибы и бруснику в пока еще приличном количестве. Чиненый-перечиненый, но крепенький мопед с полным баком ждал в гараже.
Прямо по этим местам проходила оборона, которую финны называли VT-линия. Буквы «V» и «T» – первые буквы названий поселков Ваммелсуу и Тайпале. Ваммелсуу, теперь Серово, находится на берегу залива. Ну а Тайпале, ныне Соловьево, соответственно – у Ладожского озера.
Война оставила после себя противотанковые завалы серо-черных гранитных камней, кое-где – надолбы с ржавой колючкой и замысловатые сети окопов, поросших травой и вереском. Замерзших в окопах солдат сменили облюбовавшие ямы грибы-подосиновики, а кучерявые зеленые мхи, покрывшие камни, стали хорошими примерами жизнелюбия. Сейчас же это место казалось ему почти спасением от бытовухи и соблазнов одновременно. Ольховскому хотелось, чтобы малолетняя красотка какое-то время не попадалась ему на глаза: во время ее присутствия он чувствовал в себе ненужное напряжение. Не очень-то удобно думать о бытовых вещах, когда перед глазами то и дело проплывает туда и обратно острогрудая гостья.
Хотя
