заплатишь, так и будем работать. Нашел дураков, второй месяц на тебя ишачить бесплатно, – раздался всё тот же голос. – Расходимся по домам, ребята.
Рабочие одобрительно зашумели.
– Я понимаю ваше недовольство, – жестко сказал Фролов. – Повторю, выплата будет произведена в течение трех ближайших дней. Мы делаем для этого всё возможное. Сейчас очень важно, чтобы мы вовремя выполнили текущие заказы. Прошу отнестись с пониманием.
– … да пошел ты… – донеслось откуда‑то с другой стороны. – Не те времена, чтобы кидать народ. Денег нет – машину свою продай. Как раз на зарплату всем хватит.
– Вы переоцениваете стоимость моего автомобиля, – отрезал Фролов, – и на этом позвольте закончить наш разговор. Давайте работать. Сроки поджимают.
– Тебе надо, ты и работай. Мы по домам.
Фролов оглядел толпу, пожал плечами.
– Тогда фабрика обанкротится, и вы все лишитесь работы. Решайте, – сказал он и вышел из цеха.
Рабочие потянулись в сторону раздевалок. Кажется, работать никто не собирался.
Сергей ощутил лёгкую панику. Он увидел рядом с собой такого же растерянного Руслана.
– Давай останемся, – предложил Сергей. – Директор дело говорит. Месяц почти отработали, что два дня изменят?
– Да я не против, только что мы вдвоём сделаем?
– Ну, может еще кто останется?
За полчаса Сергей смог уговорить около тридцати человек остаться работать. Остальные только отмахивались и ругались.
Тридцать вместо ста двадцати. Не слишком хорошо. И теперь нужно было понять, что именно получится сделать с таким количеством людей. Сергей ткнулся в кабинет к Сан Санычу – закрыто. Виктора Михайловича тоже не было нигде видно. Оставалось только идти в офис.
Сергей попросил всех не расходиться и направился в кабинет Фролова. Секретарши на месте не было. Сергей постоял перед дверью, перевел дыхание и постучал.
– Входите, – донесся недовольный голос.
Сергей послушался и зашел.
Фролов стоял спиной к дери и курил, глядя через окно на здание цеха и покидающих его рабочих. Потом повернулся и раздраженно спросил:
– Что тебе, Синицын?
– Мне… я не могу найти Сан Саныча. Часть людей осталась. Хотели узнать, что делать.
– Сколько осталось?
– Тридцать. Может, тридцать пять. Все с разных участков.
Фролов помолчал, раздумывая, потом отошел от окна и тяжело опустился в своё гигантское кресло.
– Если тридцать, то ничего не сделать, – наконец сказал он. – У нас и так горели сроки по госконтракту. Сейчас почти все деньги заморожены в нём. Объем большой, работа без предоплаты. Он вообще был не для нас, не надо было туда лезть. Но цена… Процентов сорок чистой прибыли могло быть. Если до послезавтра все не отгрузим, попадаем на разрыв контракта и штрафы. Мы, конечно, попробуем договориться, но шансов мало…
