знают, ну, за Волгина и сойдет-с. Это знаменитость, известный Неизвестный. Да вот он! Позвольте познакомить.
Перед нами стоял редкой красоты гигант с небольшой темной бородой и вьющимися кудрями по плечам. Шитый красный кафтан, накинутый на одно плечо, синий суконный охабень еще более увеличивали и без того огромную стройную фигуру.
Все мы так и ахнули, – что за сила, что за красота!
Театр был полон. Появление красавца Неизвестного вызвало шумные аплодисменты, а после первой арии театр дрожал и гудел. Во время арии случился курьез, который во всякое другое время вызвал бы хохот, но прекрасно пропетая ария захватила публику, и никто не обратил внимания на то, что «по волнам Днепра» в глубине сцены, «яко посуху», разгуливали две белые кошки.
Дня за три до «Аскольдовой могилы» ставилась в первый раз какая-то обстановочная пьеса, и на утренней репетиции к Васе подошел реквизитор Гольдберг за приказаниями, Вася, только что вернувшись из трактира Абакумыча, был навеселе и, вместе с нужными для спектакля вещами, шутки ради, выписал двенадцать белых кошек. Перед началом спектакля явился в режиссерскую Гольдберг.
– Василий Григорьевич, чисто белых только девять, а три с пятнышками.
– Что такое?
– Кошки. Вот ваша записка: «Двенадцать белых кошек». Ну, так во всем Тамбове только девять чисто белых оказалось… И то две кошки у просвирни взял, по рублю залогу оставил.
– Тащи их сюда.
Вася рассказал окружающим, как он пошутил, выписав кошек.
Явился Гольдберг с мешком. Мяуканье, визг!..
– Развязывай!
Вася схватил мешок и вытряхнул кошек. Те стаей бросились на сцену и довели до обморока какую-то актрису.
Гольдберг рвал на себе седые волосы, ругался. В два дня он переловил с помощью рабочих семь кошек, а пять так и остались жить в театре.
И вот две такие кошки путешествовали «по Днепру» в «Аскольдовой могиле».
С громадным успехом прошла опера благодаря Неизвестному и Торопке.
Занавес, после долгих вызовов, опустился, и Неизвестный ушел наверх, в квартиру антрепренера, заинтриговав всех.
– Кто? Кто? – только и разговоров было.
Мне раньше других пришлось узнать Неизвестного.
После спектакля я уснул на ящиках из-под вина, покрытых буркой, которые заменяли мне кровать.
Вдруг сквозь сон слышу в коридоре голосище Неизвестного:
Скоро полночь – час ужасный.
А Всеслава нет, как нет.
И сразу свет хлестнул в глаза.
– А вот и мы пришли, – загремел надо мною бас на мотив Аяксов из «Елены Прекрасной».
Предо мной стоял Вася с лампой, В. Т. Островский, Петя Молодцов с водкой, старый актер А.Д. Казаков с блюдом хлеба и огурцами и с колбасой в руках и Неизвестный в… лиловой рясе.
Кое-как все уселись и начали пить. Неизвестный оказался дьяконом из соседнего города. Он знал назубок много опер, потому
