сколачиванием подразделения как боевой единицы.
А нам сейчас нужно идти к анархистам и посылать их в разведку. Приходилось мне в гражданскую сталкиваться с анархистами. От безграничного героизма и до полнейшей безвольности граждане собираются там. У них и флаг-то черно-красный из двух треугольников. Сверху красный треугольник, снизу – чёрный. Власть признают только ту, которая образовалась в результате гражданской активности масс, то есть гражданского общества, которое выбирает себе лидеров для решения каких-то задач.
– Компаньерос, – взлетел я на импровизированную трибуну, – кто хочет совершить беспримерный подвиг на славу горячо любимой Испании?
И сразу воцарилась тишина. Подвиг хотели совершить все, да только стеснялись сказать об этом.
– Где ваша общественная самоуправляемость, если вы из своей среды не можете выдвинуть героев, – продолжал наседать я, – неужели вы не можете показать пример остальным, как нужно воевать? Люди, которым не нужны командиры, выдвигают свои кандидатуры, а если нет желающих, то выдвигают самых достойных.
Главное ошарашить людей, поставить их в такие условия, когда невыполнение просьбы ставит их в положение трусов и политических деятелей, не способных ни к какой активной деятельности.
Это выступление перед анархистами мне, конечно, наши товарищи припомнят, ещё приплетут батьку Махно с крестьянскими армиями. Сам пойду с группой. Так или иначе, отзовут меня за передаваемые девять цифр и скормят червям где-нибудь в лагере на Колыме и Станислав не поможет. Да и помогать не будет, чтобы не усугубить своё и моё положение.
– Я выдвигаю сам себя, – крикнул я. – Кто ещё выдвигает себя или, кто выдвинет самых храбрых?
Выдвинули четырёх человек. Со мной получается пять человек. Достаточная разведгруппа. Повёл на позиции. Объект – кто-то, кто будет проходить между позициями и передовым охранением. А проходить будет либо сержант, либо офицер для проверки боевого охранения. Мы будем тревожить одиночной стрельбой пулемётную точку боевого охранения. Те будут постреливать. Эта активность привлечёт внимание командиров, пошлют кого-то из офицеров разбираться, а мы тут как тут, берём его и волоком к себе. Всё просто как сама жизнь.
Повёл группу в тыл, позанимались захватом военнопленного, связыванием его и транспортировкой на себе. Помучались, но тяжело в ученье, легко в бою.
– Кто боится идти на дело, – спрашиваю я.
Все молчат. Кто же признается в том, что боится?
– Кто будет вести беспокоящий огонь, – спрашиваю комбата.
– Есть у меня один снайпер, француз, – сказал командир, – придумал насадку из фосфора на мушку и на прицельную планку для стрельбы ночью, как только кто-то стрельнёт, он винтовку туда наводит, ждёт следующего выстрела и стреляет сам. Всегда попадает.
– Откуда ты знаешь, что попадает, – спросил я.
– Если
