на перемену, остановиться около стены и опустить глаза в пол, как в ее голову вихрем врывались фантазии.
Лес, темная дорога петляет между безмолвными деревьями, только слышно, как хрустит снег под копытами коня…
В ее вымыслах часто присутствовал конь, а иногда вырывалась вперед четверка вороных, запряженных в золотую карету.
Лошади придавали ее историям особую романтичность.
…Вот, значит, едет она верхом, черный жеребец храпит и недовольно дергает головой. И вдруг за поворотом открывается ужасная картина – трое отморозков кого-то бьют ногами. Человек извивается, но не просит пощады, не зовет на помощь.
Конь немедленно встает на дыбы. Раздается оглушительное ржание. Отморозки в панике бросаются прочь. У одного из них в руке появляется длинный нож. Нехорошо поглядывая на Асю, он начинает подкрадываться. Жеребец косится на холодный блеск металла, зло грызет удила. Потом резко разворачивается. В воздухе свистит копыто. Нож летит в одну сторону, отморозок, держась за разбитую руку, в другую. Слышится победное ржание. Конь опускается на передние ноги, помогая Асе сойти на землю. Утопая в глубоком снегу, она бежит к лежащему человеку, легко переворачивает его на спину. И – о ужас! или – о счастье! – это Павел. Он жив! Он дышит!
Ася прикладывает к его бледным щекам горсть холодного снега. Секунда. Бархатные ресницы дергаются. Он глубоко вздыхает и открывает глаза.
Из-за деревьев показывается заплаканная Курбаленко. Она падает на колени, просит прощения – это ведь она завела Павла в чащобу, где их поджидала опасность, это ведь она даже не подумала заступиться за него. Но Павел Лизу не видит. Он смотрит только на Асю.
– Это ты меня спасла? – негромко спрашивает он. – Я этого никогда не забуду. Я теперь всегда буду с тобой!
Держась за руки, они встают, Павел холодными губами целует ее в щеку. Призывно ржет конь. Павел легко вскакивает в седло, сажает перед собой Асю, и они мчатся по просеке через лес, а навстречу им из-за горизонта поднимается ослепительное солнце.
От фантазий у Аси кружилась голова, сердце бешено стучало. Она так ярко все видела, что потом какое-то время не могла понять, где находится. Куда подевался лес и почему она сидит на стуле или стоит в коридоре около стены, а не изящно гарцует на красивом скакуне?
Павла надо спасать! Как же это сделать? Записку написать у нее не получилось. Подойти и просто сказать – тем более.
– Ну так вот… – Царькова говорила уже давно, но только сейчас Ася поняла, что обращаются к ней. – Она из кожи вон лезет, чтобы он ее заметил. А он – по нулям. Вообще! Словно ее и нет.
– Светка, зачем ты худеешь? – прервала этот бестолковый поток слов Репина, забыв, что уже спрашивала ее об этом когда-то.
После отъезда Гараевой Асе оказалось совершенно не с кем общаться. Все уже давно разбились на парочки, притерлись друг к другу, и никто не собирался ради страдающей Аси менять установившиеся порядки. Так и получилось, что среди большого класса, находясь постоянно в толпе людей, Репина чувствовала
