рассмеялся он.
– Так ее, наверное, директриса до того заинструктировала, что она и дышать-то боялась! – рассмеялась в ответ я.
– Думаю, да! – согласился он. – А я пил в то время. – Признание далось ему с трудом. – Не запоем, конечно, – этого у нас в роду никогда не было, но бутылку водки в день осушал. Да еще и курил без меры! Как садился утром в кресло напротив большой фотографии жены, так и сидел, только наливал себе и каждый раз говорил: «За тебя, Машенька!» Ну, вошла Анечка, огляделась… А квартира у меня большая, четырехкомнатная, только очень уж запущенная она тогда была: все пылью покрыто, а под шкафами аж мох лежал, ну и все остальное в том же духе, – пояснил он. – Ну, вошла и робко так говорит, что будет приходить ко мне по понедельникам и четвергам, а еще спросила, что мне нужно. А я ей в ответ: хорошая дорогая водка из расчета бутылка в день, сигареты, хлеб и консервы. Другие-то спокойно это воспринимали, а она, вижу, поморщилась, буркнула что-то себе под нос, но согласилась. Только заметил я, что ей это неприятно.
– Насколько мне известно, водка с сигаретами не входят в перечень тех продуктов, которые социальным работникам приходится носить своим подопечным, – заметила я.
– Но другие-то носили и не роптали! – возразил Максимов.
– Так у них с совестью туговато было, да и нужны им были вовсе не вы, а то, что у вас есть. К тому же с пьющим человеком намного легче справиться, – объяснила я.
– Может быть, – согласился он и продолжил: – Вот так она ко мне два месяца и ходила. Теперь-то я понимаю, как ее тогда все в моем доме раздражало, но открыто она ничего не говорила, а только предлагала иногда: не стоит ли, мол, отнести белье в прачечную или шторы в химчистку, ну и все в этом духе. А мне ни до чего было!
– А потом она не выдержала и сорвалась, – уверенно сказала я.
– Точно! Принесла она мне как-то раз очередной паек, как я его называл, и тут ее прорвало! Ох, и отчитала же она меня! – улыбнулся он. – Скандал был ой-ой-ой какой! Я на нее орал, чтобы она не смела вмешиваться в мои дела, мол, мне лучше знать, как себя вести, потому что мне после смерти жены жизнь не в жизнь. А Анечка мне на это кричала, что настоящего горя я не видел, что моя жена в одночасье умерла, а попробовал бы я восемь лет за лежачей больной ухаживать… Но главное, что меня тогда добило, так это ее слова о том, что если бы моя жена могла меня сейчас видеть, то она сразу бы поняла, что посвятила свою жизнь слабому, малодушному человеку. А уже уходя Аня заявила: «Чем мужественно спиваться, не проще ли героически застрелиться?!» – и дверью хлопнула.
– А она с характером! – уважительно сказала я.
– А то! – подтвердил он. – И, главное, она ведь истинную правду сказала: не поняла бы меня Машенька! Она же меня сильным привыкла видеть! Ну, ушла тогда Анечка, а я сел и впервые после смерти жены осмотрелся вокруг. И, знаете, мне вдруг стало так стыдно за то, что я так опустился!
– Надеюсь, вы не стали на нее жаловаться? – поинтересовалась я.
– Конечно, нет! – возмутился
