человека, который обожал жену, восхищался ее материнскими талантами, никогда не повышал голоса, все деньги нес исключительно в семью и за годы брака ни разу не посмотрел ни на одну женщину, кроме свой супруги. Даже при виде восьмидесятидевятилетней лифтерши Дуси, страшной как смертный грех, Михаил всегда опускал глаза, чтобы не смутиться видом чужой бабы. Для Волкова существовала только Инна, прекрасная, как утренняя заря.
Ирэн рассмеялась.
– Мать сделала все, чтобы получить управляемую собачку. Лева отучился в ГИТИСе, из него мог получиться неплохой актер. Но сын Михаила стал режиссером, основал свой театр. Недотепа Левушка купил для своего коллектива помещение в одном из арбатских переулков. Понимаешь, сколько денег было потрачено?
– Много, – сказал я.
– Не сам же он их заработал, – вздохнула гостья, – понятно, что мать продала парочку своих колье. И Левушка стал великим режиссером. Полгода назад Инна позвала меня на очередную премьеру своего гениального мальчика. Главную роль исполняла ее невестка Катя.
Ирэн захихикала.
– Олег получает пачками приглашения посетить то или иное действо. Театральные деятели все такие возвышенные, думают исключительно о высоком искусстве, бессребреники, громко говорят о том, что талант должен голодать, потому как сытая жизнь убивает душу… Вот все они шлют Олежеку контрамарки с текстом: «Ждем вас на премьеру пьесы лучшего автора Ляпкина, спектакль поставил великий Тяпкин. Вы можете оставить свой след в истории мирового искусства, если поддержите наш театр материально». Попрошайки вокруг моего сына роятся тучами и бегают стадами. Понятно, что Олежек никогда на эти призывы не откликается. А я иногда использую шанс посмотреть нечто новое. Олег смеется: «Ирэн! Ты надеешься в навозной куче отрыть жемчужное зерно? Поражаюсь твоей наивности». Сын прав. Я всегда наблюдаю жуткое зрелище. А спектакль Левы!!! Еле дождалась окончания, стала нахваливать увиденное, неудобно было просто уйти, мы хорошо знакомы с Волковой, она сама вручила мне контрамарку, пригласила на банкет, который организовали после премьеры. Конечно, я старательно душу в себе смех, когда Волкова начинает петь о любви покойного Михаила к ней. А то я Мишку не знала! Инка, наверное, решила, что я память потеряла, но она ошиблась. Сцена, когда Миша велел супруге закрыть рот, не говорить много в чужой гостиной, до сих пор стоит перед глазами. Забыть не могу, как Инна, которая вещала свои глупости, не обратила внимания на приказ благоверного заткнуться, а тот выплеснул ей на грудь бокал красного вина и заявил:
– Уезжай домой, а то ты на свинью похожа.
– Я не умею водить машину, – дрожащим голосом напомнила жена.
– Метро работает, – гаркнул добрый супруг, – за пятачок прокатишься с комфортом. Эй, колье сними, отдай мне. Не надо в подземке изумрудами сверкать.
Инна убежала, в грязном платье
