а на мне могут привлекать ненужное внимание. Разумеется, в обмен на расписку.
Слушавший этот разговор Химериус рассмеялся.
– Смотри, хозяин, симпампулька не так проста, как кажется. А если еще и у тебя учиться начнет, то неизвестно, кого мы в итоге вернем ее папочке.
– Любящую дочь, уважающую родителей, – фыркнула принцесса. – А если некоторые язвы не могут промолчать, пусть лучше ворон и дальше ощипывают.
Череп фыркнул, потом бочком переместился к окну.
– Раз вы со мной так… То и пойду, – изрек он, и благополучно улетел.
Некромант проводил фамилиара взглядом, потом посмотрел на гостью.
– А вы ему нравитесь, – заметил он. – Но я не советую показывать, что вы об этом догадались. Язвить он станет больше, да и обнаглеть может.
– И не собиралась, – выдохнула Стефания. – Может, в качестве волшебного помощника он и хорош, но я предпочитаю других питомцев. Как минимум, менее болтливых. А лучше пушистых, мурлычущих или лающих.
– Если бы я мог выбирать, то тоже предпочел бы кого-то другого. Летучую мышь, змею или еще кого, соответствующего моей школе. Но уж точно не это летающее недоразумение, – скривился Радамир. – Но я настолько довел преподавателей своей дотошностью, что они решили отблагодарить меня особым образом. Что ж, у них получилось. Правда, именно в ссылке я понял, что с любым другим фамилиаром давно бы сошел с ума. Химериус своей язвительностью не дает расслабляться, хандрить, переживать. Наверное, если бы он был человеком, он был бы отличным другом. Из тех, которые подначивают на приключения, а потом до последнего рядом. Даже когда остальные решили, что дальше они не пойдут.
– С ним хотя бы можно поговорить, – согласилась собеседница.
На какое-то время повисло молчание. Потом мужчина поднялся, подошел к окну, за которым выписывали кульбиты вороны и их вечный противник Химериус.
– Мы отправимся на следующей неделе, – произнес он. – Надеюсь, в дороге мы с вами не переругаемся. Я постараюсь держать себя в руках, но ничего не могу гарантировать. Все-таки вы – дочь человека, из-за которого я столько лет провел в этом месте. Не спорю, я виноват, но лишь в том, что захотел справедливости. Сейчас я понимаю, что она не для всех. Но кто из нас не творил глупостей по молодости.
– Я не знаю, что произошло, раз вы подняли такое количество нежити, – тихо заговорила Стефания. – Мне тогда было десять лет, и интересовалась я далеко не событиями за пределами дворца. Думаю, в этом возрасте любой ребенок не интересуется политикой и прочими делами.
– Не любой, ваше высочество, – в голосе некроманта снова прозвучали ядовитые нотки. – В городе достаточно детей, которые в десять лет уже знают, что такое тяжелая работа, за которую платят гроши. Сам я рано узнал, что такое работа, неблагодарность. И рано во мне проявилась магия. В академию принимают детей старше шестнадцати лет, я начал обучение в тринадцать. И умудрился стать лучшим. Потом стажировался
