так что? – Я и не заметила, как он пододвинулся ближе. Так близко, что, когда он говорит, я чувствую на щеке его дыхание. – Если мюзикл дня не «Кошки», то что?
– Ах да. – Я придвигаюсь ближе. Его губы чуть заметно подрагивают. – Ну, мне нравится «Аида». Это про нубийскую принцессу, которая попадает в рабство и потом влюбляется в Радамеса, начальника дворцовой стражи египетского фараона.
– Ничего себе. – Он моргает. – Это Уэббер?
– Нет, – говорю я. – Вообще-то Элтон Джон.
– Элтон Джон, и всё? – Он приподнимает бровь. – Ты уверена?
– Не, ну там еще Тим Райс. – Я стараюсь сдержать улыбку. – Он вместе с Уэббером работал над «Эвитой», например.
– А, ну да. – Майлз качает головой. – Ты же без ума от Уэббера.
– Это не Уэббер! – Я пихаю его в плечо. – Уэббер и Тим Райс – два совершенно разных человека!
Он усмехается и снова мотает головой, но я продолжаю:
– Так что это не считается. К тому же моего любимого «Суини Тодда» сочинил Сондхайм.
– Ну да, конечно. – Он хлопает руками по джинсам и качает головой, как старик. – Да ладно, Симона. Можешь говорить все, что хочешь, но я тебя уже хорошо знаю.
В груди что-то по-дурацки трепещет. На уме лишь одно – как я хочу его поцеловать, но не могу, если ему не нравятся девушки.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не запустить руку в свои волосы. Лидия бы точно знала, что сказать. Вот что бы она сказала?
– Слушай. – Я прочищаю горло. – Я тут подумала… Мои подруги, в общем, они сопрезидентки Альянса геев и гетеросексуалов. Ты на собрание сегодня не идешь?
– Э-э. – Он морщит лоб. – А надо?
– Не, ну в смысле… – Я замолкаю. Блин, понимание и эмпатия — та еще сложная хрень. – Я пару раз была на их собраниях. Там круто и можно пообщаться с такими же, как ты. Я просто подумала, что тебе…
– Подожди, – перебивает он. – В каком смысле «с такими же»?
О боже. Мне ему правда придется все разжевывать?
– Ну, это… – мямлю я. – Альянс геев и гетеросексуалов. Там есть и другие геи. В смысле натуралы там тоже есть, но я ручаюсь, что квиры представлены адекватным образом, и…
– Симона. – Его рука мягко опускается на мое плечо. Я смотрю ему в лицо. Похоже, он пытается скрыть улыбку… Почему он смеется? – Я… По-моему, ты ошиблась.
У меня уходит секунда, чтобы понять, что он сказал.
– Ой, – говорю я, – ты… не гей.
– Нет, – качает он головой, – я не гей.
А как же мюзиклы? Майлз постоянно о них говорит. На каждой репетиции он умудряется меня найти и каждый раз спрашивает про мюзикл дня, хочет подробностей…
Стоп! Он все время спрашивает, а сам не знает, кто сочинил «Аиду». Даже это мне пришлось объяснять. А еще пришлось рассказывать про «Богему», «Кабаре» и «Скрипача на крыше».
Ой.
Звуки
