в камышах.
– Будь ты проклят, Эд! – успел вскрикнуть он, падая, но выстрелом ему разнесло полголовы, и он был уже не жилец.
Китаец Эд опустил взгляд на свой верный кольт и вялым жестом попытался отбросить его от себя.
– Прости меня, Рита… – начал он, но тут небо над автомойкой приобрело стальной оттенок и разорвалось, как дешевая бумажная декорация. На сей раз утка была реально огромной и какой-то неправильной. Желтые перья свалялись и запачкались, а из клюва лениво свисал человеческий язык.
– Обслуживание будет прекращено, – сообщила утка. – Как постоянный клиент, вы…
В этот миг сознание Китайца Эда разорвалось на части, и он в полной мере ощутил боль и безысходность Вселенной. Мир обесцветился, а за цветами ушла и прекрасная ироничная простота. Потом мир принялись выворачивать наизнанку, пока сквозь него при всем желании нельзя стало углядеть ничего, кроме дешевых ламп дневного света на потолке бакофермы Тига Волдыря. Эда вынесло на пол из обломков бака номер семь. Он захлебывался, охваченный ужасом и полностью дезориентированный. Вокруг в дыму валялись мертвые дети и культивары – по виду парализованные. С Эда, точно белок из тухлого яйца, лениво оползала протеома. Бедняжка Рита погибла ни за что ни про что, а он перестал быть детективом Китайцем Эдом. Он стал тем, кем был: Эдом Читайцем, твинком.
– Ребята, это же мой дом, – выдавил он. – Вы бы хоть постучались, что ли.
От двери донесся смех.
– Ты нам должен, Эд Читаец, – сказала Белла Крэй.
Задумчиво окинув взглядом комнату, она заметила двух уцелевших детей-бандюков.
– Эти панки не мои, – сообщила она Тигу Волдырю, который как раз поднялся с пола, забрался за дешевый рабочий стол из ДСП и бухнулся в кресло.
Эви Крэй рассмеялась.
– Но и не мои, – сказала она.
Она выстрелила панкам в лицо из пистолета Чемберса, сперва одному, потом другому, и оскалилась.
– Вот что произойдет с тобой, Эд, если ты с нами не расплатишься, – пояснила она.
– Эй, – возмутилась Белла, – я тоже хотела.
– Эти панки из банды Федоры Гэш, – сказала Эви Тигу Волдырю. – Почему ты их впустил?
Волдырь пожал плечами. Жест означал, что у него не было выбора.
Культивары покидали ферму, волоча за собой мертвых и раненых. Раненые оглядывали себя, хлопали друг друга по ладоням и заявляли что-нибудь вроде:
– Да я так мог бы день-деньской палить, ты в курсе?
Читаец Эд взглянул на них и содрогнулся. Выбравшись из обломков бака, он отцепил от позвоночника провода и попытался стереть с тела протеомную слизь. Он уже слышал темный возбужденный шепот ломки, исходивший, казалось, откуда-то из затылка.
– Я вас не знаю, – сказал он. – Я вам ничего не должен.
Эви широко улыбнулась напомаженными губами.
– Мы выкупили твою долговую расписку у Феди Гэш, – пояснила она.
