Это были сплошные урановые руды. Да не простые, а с высоким содержанием хассия и резерфордия, что на Земле объемом больше мышкиных слезок не получишь.
Можно представить простую человеческую радость: греби ценное сырье лопатой. Омрачала восторг местная фауна, состоявшая из единственного вида – здоровенного, как бревно, кольчатого, покрытого шипами червя, получившего имя «пенеус кареглазый». Червяк обладал пастью с пятью рядами острых зубов, и выше пасти – тремя парами глаз с кожистыми заслонками, возможно, и карих. Пенеусы проводили жизнь, ползая в толще песка. На поверхность выбирались в двух случаях: поваляться под ультрафиолетом и накопить электрический заряд или закусить кем-нибудь из соплеменников. Битвы этих живых батареек сопровождались разрядами молний и с безопасного расстояния выглядели эпично. А еще они были практически неуязвимы. Убить червя можно было лишь поразив защищенный роговыми наростами нервный узел, заменявший им и мозг, и сердце. Обычно пенеусы ограничивались отгрызанием сопернику задней части, и тогда недоеденный заползал куда-нибудь поглубже отращивать утраченное.
Безмозглые черви, однако, сообразили, что в их мире появилась новая еда, и начали нападать на рейнджеров. А получив отпор, объединились в стаи. Встал вопрос: перенастроить пенеусов, отбить у них страсть к человечине или просто уничтожить, чтоб не мешали людям копаться в радиоактивном песочке. Вот и поехала Инга с группой космозоологов искать ответ. И не вернулась.
Очнулся, как вынырнул. Резко вдохнул – в горле саднило. Закашлялся. Провел рукой вдоль тела, понял, что лежит на песке. Вспомнил: раззявленная пасть, удар хвоста, сорвавший жабры, кровавый «дым», закрутившийся в зелени океана, судорожный вдох, вода в легкие… Лицо. Последнее, что пронеслось в умирающем сознании. Почему ему показалось, что это Инга? Лицо было совсем чужим: хищный прищур, оскаленные острые зубы, змеи волос – Медуза Горгона.
Свет заслонило лицо в обрамлении мокрых распущенных волос. Совсем молодое, девичье. Ему больше двадцати лет не дашь. А возраст его хозяйки разве определишь? Приподнявшись на локте, он оглядел девушку. Обнаженная, она сидела рядом, опираясь рукой о песок. Внимательно, без улыбки смотрела на него, будто ждала чего-то.
– Как тебя зовут? – спросил на общеземном.
Она замешкалась, в глазах промелькнула растерянность.
– Имя. Есть же у тебя имя, русалка?
Он улыбнулся, хотя горло першило от соленой воды.
– Зови меня Ксатль-Туатле, – кивнула головой, – это хорошее имя.
Он отвел с ее лица мокрую прядь, как занавеску. Она была очень красива. Идеальна, как… Невозможно подобрать аналог. Не статуя, она была живая. Лицо не абсолютно пропорционально: нос несколько длиннее, чем надо, а подбородок чуть меньше, чем полагалось бы к такому носу. Кожа цвета молочного шоколада, волосы раскрученными пружинками глухо-оранжевого цвета, как засушенные апельсиновые корки.
