братишка, не бывает. Так что у меня проблем не будет.
Арант грустно посмотрел на младшего брата:
– Ну-ну… Гляди. Чтоб цепочка не стала тебе хомутом.
Слишком давно я не молилась своей покровительнице так самозабвенно, как сейчас, стоя в тени огромного дерева и наблюдая за суетой вокруг. Лет до пяти-семи я еще верила, что Святая Бригитта способна сжалиться над сиротой и забрать ее из приюта. И ради этого, чтобы задобрить Святую, таскала ей заныканные конфеты и часами стояла на коленях на холодном каменном полу, вымаливая себе если не семью, то хотя бы маму. Так продолжалось до тех пор, пока старшие не объяснили мне доходчиво, что для сирот чудес не бывает. Если Святая и одарит своей милостью, то точно не меня.
С тех пор прошло более десяти лет. Я повзрослела и поняла, что Святая тоже человек. А людям свойственно прислушиваться к тем, кто может принести им большую выгоду. Что значит одна дешевая конфета из лавки бакалейщика за углом приюта в сравнении с золотом и самоцветами, которые жертвуют богачи? Вот именно. Я неслышно вздохнула. Опять наступаю на те же самые грабли, чтобы с наслаждением получить черенком по лбу: Святая не слышала меня тогда, не услышит и сейчас. Тем более, что виновата в сложившейся ситуации сама. Нечего было даже и пытаться слямзить кошелек у девы Вечного леса. Надеялась, что нежная остроухая красотка – легкая добыча? Ну так никто не виноват, что не разглядела под утонченной красотой злобную мегеру!
Я зябко поежилась от внезапно налетевшего холодного ветерка. Весна была уже в самом разгаре. Но все равно, без обуви и плотной шали на ветру было зябко. А по задумке злобной кикиморы эльфийского разлива я должна была трепетной и беззащитной ланью пасть к ногам престарелого профессора. Ага, очень нежно-голубенькой и слегка совсем, всего лишь до первого инея, замерзшей ланью.
Ругнувшись про себя, я принялась приплясывать на месте, словно мне за шиворот опять накидали муравьев. Ступней я уже почти не чувствовала. Профессор, демоны его залюби, запаздывал, а мои пусть и ношенные, но почти целые ботиночки зеленокожий пособник эльфийской мегеры куда-то закинул со словами, что эта обувь красивее его самого, а он не терпит соперничества. Я печально проводила ботиночки взглядом и посоветовала зеленому уродцу неопределимой народности завидовать молча. Не всем же быть красавцами, кому-то нужно и людей пугать по вечерам. Уродец обиделся. А я теперь мерзла босая на холодной земле.
По задумке мерзкой эльфийки ее пособник «нечаянно» толкает меня под ноги профессору. Я плачу, жалуюсь ему на свою нелегкую жизнь и всеми правдами и неправдами напрашиваюсь к нему в гости. Ночью нахожу Зелье для маскировки ауры среди запасов своего благодетеля, тихонько покидаю дом и отдаю его благородной стерве. Ах, простите, деве! На этом все для меня должно было закончиться. Я скрипнула зубами. Потому что, когда эльфийка расписывала для меня перспективы, я не догадалась спросить, а чем же все должно для меня закончится? Я ведь наживка. А для наживки обычно все кончается очень плачевно. Рыбка даже если не съест, то пожует основательно.
