в нашей современной жизни. Это объясняет, почему сами пациенты и те, кто о них заботится, чаще всего используют творческий подход и воображение для осмысления окончания жизненного пути.
В 1926 году Уильям Барретт, профессор физики Королевского колледжа науки Ирландии в Дублине, похоже, создал первый научный труд по этому вопросу. В основу «Видений на смертном одре» легли наблюдения его жены, акушерки, которая описала ощущения женщины, умершей в родах[4]. Но и здесь изучение явления, в первую очередь, сосредоточено на доказательстве гипотезы (будь то видения загробной жизни или паранормальные явления) и часто не рассматривает точку зрения пациента, тот единственный голос, который по-настоящему важен. На Западе предсмертные сны и видения в последнее время считались проявлением разных феноменов, от работы нейронов умирающего мозга до последствий кислородного голодания. Данный подход, как и все предыдущие, не принимает во внимание «взгляд из постели», то есть видение самого пациента. А это здесь самое важное.
В свете ограничений науки, когда дело доходит до представления субъективных измерений процесса умирания, не удивительно, что Атул Гаванде (днем – хирург, а ночью – писатель, озабоченный темой общественного здравоохранения) решил сослаться на литературный текст, представляя свое виртуозное исследование старения, смерти и медицины. Его книга «Все мы смертны» начинается с чтения повести Льва Толстого, художественного текста, повествующего о страданиях умирающего главного героя Ивана Ильича[5]. Посмертные мемуары нейрохирурга Пола Каланити о жизни и смерти от рака своим названием «Когда дыхание растворяется в воздухе»[6] обязаны литературному источнику, стихотворению «Caelica 83» (1633 г.), написанному поэтом елизаветинской эпохи, бароном Брук Фулк Гревиллом. Наконец, не менее важно и то, что, когда 37-летней Нине Риггс, поэтессе и маме двоих детей, поставили смертельный диагноз «рак груди», она тоже обратилась к литературе, чтобы «проживать каждый день в комнате со смертью и рассказывать об этом всем».
Снова и снова пациенты, а также те, кто за ними ухаживает, обращаются к стихам, пьесам или романам, чтобы осознать и объяснить конечность жизни. Когда кажется, будто физические симптомы и упадок сил вытесняют все мирские размышления, часто именно художественная литература и творчество, а не документальные отображения реальности, затевают с неизлечимо больным глубокий и звучный разговор. Умирающие пациенты, возможно, больше, чем кто-либо другой, жаждут разобраться в своих предсмертных переживаниях. Этот опыт как будто выходит за рамки разума, но в конечном итоге выводит на новый уровень понимания.
В 2015 году я выступил на заседании международной организации TEDxBuffalo с речью о том, что значит собрать данные, основанные на прямых свидетельствах умирающих пациентов. Вслед за этим работа была представлена в таких изданиях, как New York Times, Hufngton Post, Psychology Today, Scientifc American
Женщина, умершая в родах: Barrett, Deathbed Visions.
Книга «
.
