что ее взяли на работу в женский журнал мод.
Они переехали в более дешевую квартиру. По утрам Луиза уходила на работу, а Дарлинг сидел дома и пил. Если приходили счета, их оплачивала Луиза. Она убеждала себя, что сможет уйти из журнала, как только Дарлинг найдет работу, хотя с каждым днем дел у нее только прибавлялось: она беседовала с авторами, выбирала художников-иллюстраторов, искала актрис, фотографии которых публиковались в журнале, встречалась за ленчем с нужными людьми, завела тысячу новых знакомых, каждого из которых представляла Дарлингу.
– Мне не нравится твоя шляпка, – сказал как-то Дарлинг, когда она пришла вечером и, поцеловав, дохнула на него мартини.
– А что не так с моей шляпкой, бэби? – спросила она, пробежавшись пальцами по его волосам. – Все говорят, что она очень эффектная.
– Слишком эффектная, – ответил Дарлинг. – Она не для тебя. Такую шляпку должна носить богатая, утонченная женщина лет тридцати пяти, у которой куча поклонников.
Луиза рассмеялась.
– Я и стараюсь выглядеть богатой, утонченной женщиной лет тридцати пяти, у которой куча поклонников.
Он мрачно глянул на нее. Хмель как рукой сняло.
– Ну что ты надулся, бэби? Под этой шляпкой все та же твоя любящая жена. – Она сняла шляпку, отбросила в угол, села ему на колени. – Видишь? Очень уютная и домашняя.
– На твоем дыхании можно запускать двигатель внутреннего сгорания.
Дарлинг не хотел грубить, но шок был слишком велик: он вдруг увидел, что жена превратилась в незнакомку. Изменилась не только шляпка, но и выражение глаз. В них читались уверенность в себе и скрытность.
Луиза прильнула к груди мужа, опустив голову, чтобы пары алкоголя не достигали его ноздрей.
– Мне пришлось пригласить автора на коктейль. Он приехал с плато Озарк и пьет, как рыба. Он коммунист.
– Почему коммунист пишет для женского журнала мод?
Луиза хохотнула:
– Журналам приходится бороться за тиражи. Поэтому издатели стараются расширить круг авторов. И потом, сейчас не найти автора моложе семидесяти, который не был бы коммунистом.
– Я не думаю, что тебе следует общаться с этими людьми, Луиза. Тем более – пить с ними.
– Он очень милый мальчик. Читает Эрнста Доусона.
– Кто такой Эрнст Доусон?
Луиза похлопала его по руке, встала, поправила волосы.
– Английский поэт.
Дарлинг почувствовал, что в чем-то разочаровал ее.
– Я должен знать, кто такой Эрнст Доусон?
– Нет, дорогой. Пожалуй, я приму ванну.
Когда она вышла, Дарлинг приблизился к углу, где лежала шляпка, поднял ее. Ничего особенного – солома, красный цветок, вуалетка. В его огромной руке она выглядела совершенно обыкновенной, но когда ее надевала жена, будто подавала какой-то сигнал… Большой город, умные и опытные женщины пьют и обедают с мужчинами – отнюдь не их мужьями, – говорят о том, о чем нормальный человек понятия не имеет: французы рисуют картины не кисточками, а локтями,
