смог он, проболтался. Убил на почве ревности, стало быть. Вот дурак парень. Ну, изменяет тебе жена, взял бы да морду ей набил…
– Она же и так с синяками ходила.
– Мало, значит, их получала. Бить женщин, конечно, последнее дело, но иногда, когда они того заслуживают, можно. А Илона, между нами, еще та шлюха. У нее ж на лице все написано. И если муж этого не видел, выходит, вообще слепой.
– Может, любил ее просто?
Ада Семеновна задумалась ненадолго, затем вздохнула:
– Мужики странные существа. Чаще всего ни за что цепляются. Посмотрел кто-нибудь вслед жене, так сразу скандал. Хотя радоваться надо, что на нее внимание обращают. А если уж она изменила, радуйся, что изменила тебе, а не Родине. Это Бухович так говорил.
– Чехов, – робко поправила Лара.
В коридоре вдруг что-то загремело и затрещало. Это было так неожиданно, что обе женщины вздрогнули. Ада Семеновна открыла дверь и увидела стоящего на стремянке парня в голубой рабочей куртке, на спине которой красовалась гордая надпись «Преференц-банк». Снова заработал перфоратор, и с потолка посыпалась штукатурка.
– Эй, – обратилась к парню Оборкина, – вы тут что, совсем с ума посходили? В другое время греметь нельзя?
Рабочий начал спускаться по стремянке. А оказавшись рядом с Оборкиной, попытался объяснить:
– Начальник АХО приказал протянуть провод.
– И что теперь? – возмущенно произнесла главный бухгалтер. – Обязательно греметь надо? Да еще так, что уши закладывает. Потом грязь по всему банку разнесете. Вы на себя посмотрите.
Молодой человек посмотрел на свою спецовку, далеко не чистую, потом поднял голову, заметил стоящую в кабинете Лару и спешно начал стряхивать осыпавшуюся на куртку побелку. Оборкина поморщилась. Рабочий, заметив это, извинился, подхватил стремянку и потащил лестницу прочь. По полу за ним волочился провод от перфоратора.
– Распустились… – покачала головой Ада Семеновна. – Все распустились! Илона так вообще только полчаса назад заявилась. Идет к приемной Буховича и не торопится. Я ей говорю: что за дела? Ну, убил твой муж твоего любовника – так это еще не повод на работу опаздывать. А она мне вдруг заявляет, что ее муж ни при чем. И, главное, с такой злостью смотрит на меня, будто именно я несчастного Леню Буховича в своем подъезде ножом пырнула.
Они вернулись в кабинет. Ада Семеновна опустилась в свое кресло и выдохнула.
– Нервы и в самом деле ни к черту. Леонида Исаевича жалко, да и вообще. Как теперь спокойно работать? А ведь у нас это не первое убийство – около двадцати лет назад первого хозяина банка грохнули. Причем так страшно – с женой, ребенком и водителем. В субботу на дачу собрались, шофер подъехал, помог вещи загрузить, только тронулись с места, и – бабахнуло. Семья владельца сразу на месте погибла, и он тоже, а водитель через пару дней в больнице скончался. Не слышала разве?
– Нет, – призналась Лара. – А за что его?
Оборкина пожала плечами:
– Никто не знает.
