помещениями. Куда ни кинь глазом, тянулись ряды, где продавалась всякая всячина: мед, жито, крупная и пернатая дичь, сыр, яйца, масло, свежая и вяленая рыба…
Из сел привозили сено, солому, дрова, древесный уголь и строительный лес, охотники продавали бобровые, куньи и лисьи меха, кожевники торговали конской упряжью, оружейники – добрыми мечами и луками, на возах и прямо на земле высились горы мисок, горшков, кувшинов, киевских амфор, облицовочных плиток… Каждый гончар, заботясь о репутации, ставил на свои изделия специальное клеймо.
А еще были ряды, где торговали заморским товаром. Здесь продавали в основном разные вина, книги, ткани и украшения. Простой люд заходил сюда редко; он чувствовал себя в этих красочных рядах не в своей тарелке. Клиентами иноземных купцов большей частью были жены и дочери купцов, зажиточных мещан и киевской шляхты. Но и они не имели столько денег, чтобы купить все, что душа пожелает, поэтому большинство женщин ходило сюда как на смотрины. Для солидности они покупали какую-нибудь недорогую безделушку, а затем любовались переливами и многоцветьем шелка, мягкостью рытого бархата, вдыхали запахи восточных благовоний и приценивались к драгоценностям, один вид которых вызывал у модниц душевные страдания, а уж цены и вовсе вводили их в состояние, близкое к обмороку.
Андрейко любил бродить по Житному Торгу. Правда, такая удача ему выпадала редко. Прежде всего он направился к Пирогоще, чтобы не откладывать на вечер наказ деда. Церковь была с одним куполом, ее построили из плинфы на известковом растворе. В узкие высокие окна, расположенные в два яруса, мастера вставили цветные венецианские стекла, а в толще западной стены находилась лестница, ведущая на хоры. Внутри церковь по площади была небольшой, примерно тридцать на сорок локтей, но отделали ее богато.
Поставив свечу и помолившись, Андрейко направился в ряды, где продавали готовую одежду. Он был мрачен. У него из головы не выходила очередная блажь Ивашки. Да и Яков Немирич тоже хорош. Как может защитить себя его сынок, ежели приключится какая-нибудь баталия?! Ведь Ивашко и саблю-то в руках держать не умеет как следует, хотя Андрейко долго и упорно пытался обучить его мечевому бою.
Гулко ударил колокол, и над Подолом мягко разлился малиновый звон. К ясному небу взлетели дикие голуби, заржала испуганная лошадь, нищенки на папертях церквей начали истово креститься, шепча молитвы сухими старческими губами. Наступил час обедни.
Глава 5. Схватка в таверне
Гийо брюзжал:
– На этих клячах мы никогда не доберемся до Парижа. Я, конечно, уважаю вашего батюшку, мессир, но дьявол меня побери, как можно выпроводить в дальнюю дорогу родного сына, дав ему никчемных старых одров, место которых на живодерне?!
– Старина, что такое этот маленький пустячок по сравнению с тем, что нас ждет Париж? Ах, Париж… Париж, я еду к тебе! –
