отчитывает она, выводя нас на площадь и практически таща за собой. – Не ожидала подобного от вас! Вы меня очень, очень разочаровали!
– Мэри, мы… – пытаюсь вставить слово я, напуганная и немножко чувствующая вину.
– Воспитательница Мэри, Алесса! – шикает на меня девушка. – Где твоё воспитание?
От неожиданно резкого тона Мэри я прикусываю язык и переглядываюсь с Анитой. Она прикладывает указательный палец свободной от хватки руки к губам.
Через десять минут нас вталкивают в комнату на третьем этаже приюта и запирают дверь на ключ. Другие дети за нашей спиной, выходящие из столовой, перешёптывались, пока нас вели туда. Никогда прежде мы не попадали в комнату наказаний.
Комната наказаний маленькая и тёмная. Здесь есть окно, но оно закрыто тканью, прибитой к нему, и пропускает очень мало света. Стоящие у стены в ряд кровати занимают почти всё пространство комнаты. Здесь ни игрушек, ни стола, ни книг, ни фонаря или лампы, чтобы попавший сюда сидел в тишине и думал над своим поведением.
– Ужином нас явно не покормят, – вздыхаю я, сползая на пол по деревянной обшарпанной двери за спиной.
– Хватит думать о еде! – Анни присаживается передо мной на корточки и тычет пальчиком мне в складку между бровями.
– Но я есть хочу! – хнычу я.
– Я тоже! Но… – Анита прикусывает губу. – Как думаешь, хватит сил содрать? – она кивает на ткань на окне.
Я мотаю головой:
– Нет. Ткань плотная, тяжёлая, прибитая. И окно не открывается. Даже если разобьём стекло, спуститься вниз не сможем: ни балкона, ни карниза.
– Так ты-таки подумала об этом!
– Конечно! По-твоему, я только о еде думать способна?! – лёгкий удар моим кулачком приходится сестрёнке в лоб. – Да и разве ты не хотела вернуться?
Анита одаряет меня злым взглядом и молчит.
– Анни? – выдавливаю из себя спустя вечность молчания.
– А? – откликается близняшка.
– Даже если нас всё-таки продадут, возможность сбежать должна подвернуться. Нам ведь семь лет. Мы сейчас бесполезны.
– Тут наверняка есть извращенцы!
– Да я тебя успокоить пытаюсь!
– А ты не пытайся!
Мы снова погружаемся в давящую тишину, нарушаемую лишь редким урчанием наших животов да звуком дыхания. Как вдруг!..
Анита подскакивает на ноги и подбегает к окну, хотя через него ничего и не видно. Прикладывает к нему ухо.
– Слышишь? Кто-то подъехал!
Я оживляюсь и подхожу к сестре.
– Поздновато для визитов…
Мы переглядываемся и надеемся, что дверь в комнату наказаний вскоре не откроется. Но нашим надеждам не суждено сбыться. Буквально через несколько минут на пороге появляется трясущаяся Мэри. Девушка трясётся так сильно, словно её специально дёргают за ниточки, на лице у неё маска ужаса, глаза пугающие. В темноте мы не сразу замечаем, что вокруг неё… будто что-то кружится.
