даровали ее одним ударом меча, оказав все положенные почести.
В тишине сумерек свежий ветерок с равнины холодил и вызывал дрожь. Чингису слышались голоса мертвых. Он склонял голову перед именами павших командиров, таких как Самука или Хо Са.
Понадобилось бы немало времени, чтобы перечислить их всех. Монголы потеряли двадцать три тысячи убитыми, искалеченными или пропавшими без вести в сражениях с армией шаха. Ужасная потеря для войска и страшный удар для народа. Медленно закипала злоба в груди, когда Чингис искал взглядом знакомые лица и не находил их в рядах своих воинов. Муж его сестры, Палчук, числился среди мертвых, и Чингис предвидел реки слез по возвращении в лагерь.
Хан внимательно следил за тем, как идет построение. Помимо стяга своего тумена, Чингис видел знамена Хасара и Хачиуна, Джебе и Субудая, Чагатая, Джелме и Джучи. Хан распорядился, чтобы воины неполных туменов заняли места убитых, и восемь новых туменов восстали из пепла. Все, от четырнадцатилетних мальчишек и старше, могли теперь называть себя бывалыми бойцами. Чингис знал, что они не подведут.
Он опустил руку, чтобы пощупать голень, но боль и мокрая повязка на ноге лишь заставили его поморщиться. Наверное, ранили его вчера, но теперь он уже и не помнил, как это произошло. На ногу Чингис встать не мог, поэтому привязал ступню к стремени, чтобы можно было ехать в седле. Некоторые воины потеряли в боях части доспехов, получив взамен глубокие раны, перевязанные теперь полосками грязной ткани. Другие из-за серьезных ранений страдали от жара и обливались холодным потом, который не остужал их даже на утреннем ветру. С хмурой злобой на лицах они сидели в седле, дожидаясь рассвета и появления врагов. Никто не спал в эту ночь, все ужасно устали, но ничто не выдавало ни их боли, ни слабости. Они потеряли родственников и друзей. Дни сражений выжгли в их душах все, кроме холодной жажды мести за павших.
Когда достаточно рассвело, Чингис увидел войско врагов. Вдали горны затрубили сигналы тревоги. Хорезмийцы заметили поджидавшую их огромную армию и почти прекратили движение. Вид монгольского войска лишил их мужества, от порядка в рядах не осталось следа, хорезмийцы сбились в плотную хаотичную массу.
Чингис объявил наступление, и тумены двинулись следом за ним. Две тысячи всадников передней шеренги выставили копья, чувствуя напряжение в усталых, израненных мышцах. Остальные обнажили мечи. Дистанция между противниками сокращалась.
Вскоре Чингис увидел двух хорезмийцев, бежавших к нему с белыми флагами в руках. Он удивился: неужели они хотят сдаться? Однако это уже не имело значения. Не время было просить о милосердии. Чингис лично знал многих из тех, кто пал в боях, и теперь для врагов у него остался только один ответ – тот, которого от него ждали бы души убитых товарищей, если бы смотрели сейчас с неба на землю. Когда парламентеров с белыми флагами растоптали копыта монгольских коней, тихий стон прокатился над остатками шахского войска. Собираясь с последними
