и поил весь уезд. (…)
В большом доме, пропитанном запахом сигар, вина и водки, графины и бутылки не сходили со стола. Для нас, детей, всегда были пряники, какие-то особенные, покупавшиеся на ярмарках ящиками и пудами, и для еды которых необходимы были именно наши детские зубы и желудки. Все мы с большим удовольствием ездили в Любец и также радостно встречали дядю, когда он приезжал к нам» (в Пертовку – Р., Б.). 18
В любецком доме побывали в гостях два императора – Александр I и Александр II. В память о первом в обширной зале, где стояли огромные изразцовые печи по углам, на самом видном месте была прибита мраморная доска с золотой надписью: «В сем зале изволил кушать Государь Император Александр I-й, 14 октября 1824 года». Он пользовался гостеприимством Натальи Алексеевны.
Император Александр II, путешествуя Шексной в конце 1850-х годов, еще задолго до приезда, спрашивал: «Далеко ли до Верещагина?» Алексей и Василий (отец художника) Васильевичи со всей местной аристократией и властями ждали императора на берегу. Исправник И.С. Левашов объявил собравшемуся народу: «Смотри, ребята, о «воле» Государю не заикаться! Кто только пикнет, тот со мной будет иметь дело! Помните, что царь приедет и уедет, а я останусь с вами». Когда пароход причалил к берегу, императора встретило со стороны десятков тысяч собравшегося народа страшное, оглушительное «ура!».
Александр II обедал в том же зале, в котором кушал Александр I. Для него была припасена огромная, почти двухаршинная стерлядь, ждавшая в садке чести быть поданной на стол Его Величества. «Уха, как, впрочем, и весь стол, вышли очень хороши», – рассказывала мать художника А.Н. Верещагина. Понравилась Государю и приготовленная Анной Николаевной неслащеная наливка-морошка, «которой он взял с собою целый ящик».
В ночь с 12 на 13 ноября 1869 года любецкий дом и стоявший рядом с ним флигель «сгорели до основания с всею движимостью».19 А в 1877 году Александр Верещагин – последний владелец усадьбы Любец – продал ее вместе с заливными лугами и лесами, из которых его «дядя вырубал направо и налево огромные пространства. Нужны деньги для поездки в Петербург, – отдаст срубить на 5000 руб. и, конечно, смахнув на 10000 руб.; ему и горя мало – на его век хватит».20
Следует заметить, что, несмотря на страшное истребление лесов порубками и пожарами, окрестности Шексны в ее верховьях и особенно по берегам Суды, впадающей в Шексну в одиннадцати верстах ниже Череповца, все еще лесисты. Р.С. Дорошкевич, автор очерка «Тверское и Ярославское Заволжье», опубликованного в «Живописной России», пишет, что река Суда доставляет и наибольшее количество леса, барок, дров. Через нее выходит на Шексну ежегодно до 700000 деревьев, до 20000 кубических сажен дров и до 300 барок и других судов. Последние весной для сплава их к Рыбинску стягиваются вместе по три, четыре, даже по пять штук. В благоприятную погоду суда достигают Рыбинска на пятый или шестой день.
Места, мимо которых мы проходим, посетил в XVIII веке новгородский губернатор Якоб Сиверс. Они напомнили ему предместье
