мне постоянно говорят, что я странно выгляжу.
– Да я о другом… погоди-ка. – Аннев прищурился. – Ты что, дразнишь меня?
Цзянь сцепил пальцы на груди и низко поклонился. Его белые, как мел, волосы, постриженные под горшок, колыхнулись на ветру.
– Ты мудр, мастер Айнневог.
Аннев невольно улыбнулся:
– Очень в этом сомневаюсь. – Он кашлянул, прочищая горло. – Итак, Цзянь, я верно понял, что ты не только провидец, но и немного некромант?
– Да. Среди моего народа такие люди известны как личи. Они редко встречаются, потому-то мастер Краснопал и проявил ко мне столь огромный интерес.
Но Аннев не был намерен слушать о Краснопале и попытался направить разговор в нужное ему русло.
– Это значит, что ты… можешь оживлять неодушевленные предметы? В этом суть некромантии?
– И да и нет.
– Хорошо. – Аннев решил зайти с другой стороны. – А мог бы ты… мог бы ты с помощью некромантии, скажем, снять с человека протез? Ну, знаешь, это такая штука, которая заменяет руку или ногу. Так вот. Ты можешь подчинить себе такую конечность, используя свою магию?
Цзянь, казалось, задумался.
– Какой странный вопрос.
Он поскреб подбородок, поросший белым пушком.
– Некромантия относится к магии ваятелей – древних терранцев, которые создавали големов из глины и камня, железа и земли. Йомады почти полностью утратили этот талант.
– Что значит «почти»?
– Мы сохранили лишь один навык – создание големов из плоти. Некроманты используют память тела. Они приказывают телу, что нужно вспомнить, и оно оживает. Срастаются кости, восстанавливается плоть – и мертвец начинает двигаться. Точнее, в движение приходит т’расанг.
– А мог бы некромант привести в движение чей-нибудь протез, воздействуя на кровь этого человека?
– Это уже относится к талантам владык крови. Им одним по силам управлять кровью в человеческом теле, и то лишь если к этому телу открыт канал.
Аннев вздохнул:
– Ясно.
– Полагаю, – продолжил Цзянь, – ты хотел спросить, способен ли я с помощью своей магии снять с твоей руки Длань Кеоса. Я прав?
Аннев оцепенел:
– Д-да.
– Хм. Могу я взглянуть?
Убедившись, что рядом никого, Аннев с неохотой снял перчатку и протянул левую руку Цзяню.
Длань Кеоса ослепительно вспыхнула на солнце – не просто рука, но страшное оружие, говорящее о невероятной мощи и беспредельной власти ее хозяина. На тыльной стороне пламенела дымящаяся наковальня, но внимание Аннева вдруг привлекли слова, выгравированные вокруг нее. Буквы были крошечные, – может, поэтому эти слова не притягивали его взгляд раньше? Надпись гласила: Aut inveniam viam aut faciam. Другую надпись, на ладони, не заметить было невозможно: MEMENTO SEMPER. NUMQUAM OBLIVISCI.
Цзянь застыл в благоговении, приоткрыв рот. Он несколько мгновений молча взирал на золотую руку, а потом, сглотнув, проговорил:
