ведет в сторону, а водитель, тормознув на обочине, орет, брюзжа и выпучивая глаза.
– Совсем одурела?! Че ты орешь?!
– Спазм… – говорю, выдавливая слезы и продолжая держаться за живот.
– Какой еще сарказм?
– Спазм! Больно мне! В туалет надо!
– Так вали уже… Еще не хватало мне салон загадить…
Салон, надо же…
Выхожу и, сгибаясь, бегу в лесок.
А большего и не требовалось. Засев за кустами, я жду, когда водитель перестанет ждать и уедет. Потому что меньше всего его волнует мое благополучие.
Через семь минут, как по расписанию, машина газует, а я преспокойно выхожу на дорогу. И застываю, заметив патлатого.
– Тебе чего? Только не говори, что у тебя тоже сарказм?
– У меня жизнь дерьмо, а у вас с пацаном есть благодетель. Так что мне очень хочется, чтобы золотым дождем полило и меня.
Вот же наглый придурок. Знал бы Митя, зачем он с ним возится.
– Даже если, как ты утверждаешь, – говорю я, подтягивая лямку рюкзака. – У нас есть благодетель. То зачем мне ты?
– А без меня ты Митьку не вытащишь. Или сдохнешь по дороге. Знаешь, что делают с одинокими красивыми девочками на дорогах? – поднимает он черные брови, а меня пробивает дрожь. Слышала я эти истории. – Рассказать?
– Не надо. Погнали. Надеюсь, ты хоть драться умеешь?
– Чего я только не умею, Саша на шоссе, ты еще влюбишься в меня.
– Скорее ад замерзнет, – фыркаю я, подстраиваясь под его широкий шаг.
Глава 3
Зная, как часто Мирон шлялся вне приюта, ничего удивительного, что он знает все дырки в заборе.
Вот только меня оставляет караулить возле нее. А я бы и хотела возразить, но попадаться на глаза, когда, по сути, воруешь государственную собственность, не стоит. А Митя принадлежал государству, и, по сути, меня могли привлечь. Так что мне как можно быстрее нужно привлечь к ответственности государство в лице силиконовой «мамы».
Радует, что вечер еще не скоро, а нам не придется идти по шоссе в темноте. Там и при свете прогулка не слишком приятное занятие.
Слышу треск веток и шепот и, резко поднявшись, вдруг падаю, так что дыхание перехватывает. Меня сбивает с ног Митя, тут же сжимая в объятиях.
– Я знал! Знал, что ты меня не оставишь, сестренка!
– Брешешь, – усмехаюсь, потрепав его по голове, ощущая, как грудь сжимают рыдания.
– Вот только соплей разводить не надо, – грубо говорит Мирон.
Черт. А я уже и забыла про него.
– Мы не разводим. Мы вообще втроем лучшая команда, как люди Икс, – восторженно восклицает Митька, и в припрыжку бежит от забора в сторону густого леса, средь которых и прячется наш приют.
А я только фыркаю и хочу уже сказать малышу, ради какой меркантильной цели патлатый возился с братом. Но не успеваю открыть рот, как его закрывает ладонь. Опять эта ладонь, крупная с мозолями, что ощущаются губами. Сколько можно?
– Заткнись…
