не могла не заметить, как все здесь обветшало. Куда больше, чем она ожидала. Трава не стрижена. Хотя у крыльца стоит урна, посетители бросают мусор прямо на землю. Оптимизм ее стремительно таял. По крайней мере, задняя дверь открыта.
Кивком головы Мэй велела Мэдисон ждать во дворе, а сама, взяв Райдера сзади за обе руки, чтоб ловчее держать его подальше от всего, до чего он мог дотронуться, направилась вместе с ним внутрь «Мими».
– Мама?
Возле плиты стоял парень под два метра ростом, такой же высокий, как Джей, только раза в два мощнее. Поверх черной футболки с шортами на нем был белый фартук, а на ногах – оранжевые резиновые сандалии типа тех, что носят повара у Марио Батали. Матери нигде не было видно. Зато, как в раме картины, в проеме двери, ведущей в зал для посетителей, она увидела Сабрину Скелли – последнего человека, которого ей хотелось сейчас встретить. Теперь понятно, чей это кабриолет и что за шикарный вэн на забитой машинами парковке. Надо было сразу догадаться, что они окажутся здесь раньше ее. Скорее назад, в машину. Мэй только было попятилсь к выходу, как за ее спиной раздался голосок Мэдисон:
– Я хочу картошки фри!
Не выпуская Райдера из рук и резко вильнув бедром, Мэй пихнула дочку, та шлепнулась на пол и театрально зарыдала:
– Больно! Картошки фри! Ты обещала жареного цыпленка с картошкой – вот я и хочу жареного цыпленка с картошкой! Где бабушка?
Повар обернулся на ее вопли, но, чертыхнувшись, шагнул назад, к плите. Снял с комфорки сковороду с цыпленком, быстро положил его на тарелку и взял два верхних квитка из пачки лежавших перед ним заказов.
Девица, которую Мэй не узнала, выглянула из зала в окошечко в кухню:
– Чем я могу вам помочь?
Но парень у гриля подпихнул ей тарелку с цыпленком, мол, займись своим делом, а сам бросил через плечо:
– Вход с другой стороны. Здесь кухня. Идите вокруг.
– Сама знаю, что кухня, – отрезала Мэй. – И где куда вход, тоже знаю. Я к матери, к Барбаре. К Барбаре! – громко повторила она. На раскаленных сковородках громко шипит и шкворчит масло, так что, наверное, ее плохо слышно. Но скорее всего, этот парень просто-напросто ее игнорирует. Что он вообще о себе думает? – Барбара – моя мать. Она здесь?
Полный отчаяния взгляд Мэй устремился на дверь между кухней и обеденным залом. Что, если Сабрина ее услышала?
– Значит, ты и есть Мэй, – сказал повар и повернулся на сто восемьдесят градусов. Что-либо понять по его виду было трудно, но Мэй показалось, что у него в глазах промелькнуло любопытство.
– Наконец-то. Твоя мать здесь долго торчала – тебя дожидалась. А потом домой ушла. – Он протянул руку. – Энди.
Пошел он… Он над ней издевается. Знал же прекрасно, кто она. А Барбара, значит, ушла. Какого черта! Но ответить Энди Мэй не успела. В кухне появилась Сабрина: неизбежная камера внимательно фиксировала сиявшее на ее лице выражение полного восторга.
– Мэй! Мэй Мор! – Она бросилась Мэй
